Традиции и обычаи осетин

Аегъдау

Жизнь ставит новые цели, дает новые возможности и выдвигает новые идеалы. То, что казалось нерушимым вчера, становится отголоском прошлого, еле слышным шепотом истории. Незыблемыми остаются лишь извечные ценности. Таковыми наши предки многие тысячелетия считали æгъдау.

"Пока глаза мои светят из-под бровей, буду поступать по чести"
(Нартовский эпос осетин).

В общественной и духовной жизни осетин исключительное значение всегда придавалось хранимому в веках неписаному моральному кодексу "æгъдау". В. И. Абаев трактовал его как древний обычай, норму поведения. Уточним, что восходит эта норма к жизненной этике аланов, ее самой древней, базовой части, которую можно назвать культурой воинской чести. Архаические идеалы воплотились в æгъдау в виде духовных ценностей, норм общественной морали, этикета, правовых канонов, поведенческих стереотипов, способных стабилизировать все сферы народной жизни, включая общение с высшими силами. Æгъдау – это воплощенные в действиях представления осетин о "Порядке" в самом глобальном его понимании. Æгъдау состоит из многих компонентов. В первую очередь это хистæриуæг (старшинство), кæстæриуæг (младшинство), "уæздандзинад", который следует понимать как благородство, приличие, фсарм (скромность), уаг (пристойность в речи или за столом), нымд (стыдливость), лæгдзинад (в дословном переводе – мужчинство) и др. Важно понимать, что все эти нравственно-поведенческие программы существуют только во взаимной и тесной связи. Масштабы газетной статьи не позволят рассмотреть их подробно, а только в самом общем обзоре.

В попытке воссоздания основной концепции æгъдау необходимо обратиться к наиболее древнему источнику – нартовскому эпосу осетин. Нравственные назидания присутствуют во многих сказаниях, однако только в одном из них содержится прямое, развернутое и предельно конкретное послание создателей эпоса своим потомкам – это "Собрание нартов, или Кто из нартов самый лучший". Именно к этому сказанию осетины могут обращаться в поисках духовного и ментального наследия своих предков – тех исторических народов, которые стали авторами и реальными прообразами мифов о героических нартах. Основной завет вложен в уста почтенного Урузмага: "От рождения и до конца жизни своей, как бы тяжело ни сложилась судьба, надо со славой и честью пронести имя человека". В культурном пространстве скифо-сармато-аланского единства следование понятиям чести понималось как сверхцель земного человеческого бытия, и не менее того. Неудивительно, что главной целью всех личностных устремлений и дерзновений нартов является снискание ими доброй славы в памяти потомков. Так каковы же они в реальности – принципы "славы", "чести" и "доброго имени" человека? Каковы конкретные требования æгъдау – исторически сложившегося древнего аланского (осетинского) "порядка"? Дадим слово самим славным нартам. Итак, "нарты только до тех пор были настоящими нартами, пока…

1. "…небо не смело греметь над их головами, умели умирать они за свой народ, и из уст нарта выходила одна лишь правда. Наш народ только тогда может называться по-настоящему народом, когда гордо держит он голову и ни перед кем ее не клонит". Можно убедиться, что качества, связанные с храбростью и боевым братством, были важнейшей частью "правильной" судьбы мужчины и свойственной его народу этике. В этом же ряду указаны личностные характеристики правдивости и готовности к самопожертвованию во имя высокой цели.

По мнению известного итальянского ученого Франко Кардини, к воинской идеологии и соответствующему культурному антуражу скифов, сарматов и аланов восходят истоки средневекового европейского рыцарства как уникального социального и культурного явления. Наряду с боевым искусством североиранское конное воинство демонстрировало и специфическую рыцарскую этику. Уйдя в века, воинское/рыцарское мировоззрение, нравственные нормы и поведенческие стереотипы древних и средневековых индоиранцев сослужили хорошую службу, утвердив гуманистические идеалы и представления о великодушии и сдержанности сильного человека, не распространявшего воинские притязания на тех, кого по физическим характеристикам нельзя считать себе равным.

В самых ранних сюжетах эпоса представлены конкретные манеры, убеждения, нормы и требования, предъявлявшиеся к воину-рыцарю и его правилам ведения боя. В первую очередь это запрет добивать лежачих и раненых: "Не подобает мне рубить тебя еще раз. Нарты Ахсартаггата поражают с первого, подобного молнии удара". Не пристало также не объявить о планируемом нападении заранее: "Знай, что я нарт Батрадз. С войной я пришел к тебе, выходи навстречу". Как "человек чести" нарт чтит мирные жилища – боевое столкновение недопустимо в пределах видимости мирных поселений, по осетинскому традиционному этикету, мужчина даже не вхож в дом, в котором отсутствует мужчина. Воинская этика предполагала и много других нюансов, перечислить их в рамках одной статьи невозможно.

Каехцгаенаен

Кахцганан: как в Осетии празднуют появление наследника

Дареный конь, гадание на профессию и ножка младенца в тарелке с кашей — древний осетинский праздник в честь родившегося мальчика отмечают и в наши дни, но уже по-другому

Второй месяц лета в Осетии — время кахцганан, одного из самых почитаемых здесь праздников. Если у осетина родился мальчик, то в июле второго года жизни наследника ему обязательно «сделают кахц». Рассказываем, что это такое. Отголоски господства материнского рода Обычай кахцганан связан с особыми отношениями между племянником и его дядей по матери — они восходят еще к периоду господства материнского рода. Дословно «кахц» — это чаша, «канын» — делание. С небольшой и неглубокой, имевшей в этом обряде символическое значение деревянной чашей мать новорожденного мальчика обходила своих родственников за две недели до торжества — собирала подарки. Семья мужа отправляла свою невестку в дом родителей не с пустыми руками: с пирогами, мясом и национальными крепкими напитками — пивом и аракой. В родном доме женщину встречали почетно и приглашали гостей. Фото: Зарина Хадикова Ножку ребенка по традиции окунают в дзыкка — осетинскую национальную кашу — Родственники молодой матери должны были вручить ей подарки: чем ближе родство, тем дороже дары, — объясняет старший научный сотрудник Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований, этнограф Алан Багаев. — Самые близкие преподносили барана или бычка. А дядя по линии матери обязательно дарил жеребенка. Если родного дяди не было, обязанности дарителя брал на себя двоюродный, троюродный — и дальше по родственному кругу. Если мальчик почему-то оставался без коня, то, повзрослев, он имел право увести его у родственников матери. Племянника должны были простить — он взял свое. Женщина возвращалась в дом мужа в воскресенье. На этот день недели в республике приходится большинство праздников, и кахцганан — не исключение. В разных ущельях Северной Осетии он отмечался в разное время: где-то в первое воскресенье июля, где-то во второе. Сегодня праздник часто справляют и в третье воскресенье. «Все ждали, что привезет невестка» — Все ждали, что же привезет невестка, — рассказывает Алан Багаев. — Не только родственники мужа, но и соседи. Если арба была полна подарков, а за ней на привязи шел жеребенок, бычок или баран, уважение со стороны семьи мужа и соседей к женщине вырастало. Гостинцы, по обычаю, могли видеть все — никто ничего не утаивал, это считалось дурным тоном. В ожидании матери ребенка, семья, проводившая кахцганан, с утра резала жертвенное животное — и праздник начинался. У осетин есть понятие «нывонд» — это животное, чаще всего бычок или баран, которое специально откармливают к торжеству. Обычно ему на шею надевают деревянную дугу, чтобы все видели, что это жертвенное животное — его не своруют, не кинут в него камнем и не ударят. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Контакт с потусторонними силами Звери, растения, кресты, иудейские символы, греческие и латинские буквы. Традиционные татуировки дагестанских горянок шокируют даже ученых Перед закланием старший в семье произносил молитву, чтобы боги приняли жертву. Потом голову жертвенного животного подносили к огню — считалось, он обладает очищающей силой. Затем начиналось ритуальное застолье. Для осетин это не столько пиршество, сколько общение с высшими силами. За столом произносят тосты — как правило, сидя: считается, что небожители в это время тоже сидят за столом и питаются запахом. Потому, к примеру, напитки, пока идет застолье, закрывать нельзя. На стол во время кахцганана ставили традиционные для любого праздничного осетинского застолья угощения: непременные пироги с сыром, три ребра жертвенного животного, каша дзыкка, шашлык, мясо, пиво и арака. Резать блюда надо правильно: снизу вверх и слева направо — так осетины сохраняют и преумножают благополучие. Старший за столом должен обязательно сидеть лицом на восток, к солнцу — чтобы молитва шла прямо к богам. Осетины до сих пор строго соблюдают эту традицию. Помимо пира во время праздника устраивали игры — джигитовку, в том числе со стрельбой в цель, — и молодежь демонстрировала удаль, храбрость и ловкость. А мальчики от 5 до 14 лет обходили все дома в селе, где в этом году родились наследники, и желали родителям и ребенку блага. За это им давали угощения. Дети усаживались с лакомствами на видном месте и, подражая взрослым, вели застолье. — Это своего рода метод социализации, так познавались и впитывались подрастающим поколением народные традиции, — объясняет Багаев. Как узнать будущую профессию малыша Со временем обычай трансформировался — и сегодня, как правило, женщина за дарами в дом родителей не ходит. Многочисленные гости сами приходят с подарками на ритуальное застолье. Время коней и домашнего скота прошло — теперь чаще всего одаривают деньгами. Но празднуют кахцганан по-прежнему с размахом, стараясь придерживаться всех правил. Правда, по словам Алана Багаева, делают это не всегда верно. Например, окунают ножку маленького наследника в дзыкка — традиционную осетинскую кашу из муки с сыром и сметаной. — В прошлом эту процедуру проделывали только с девочками. В кашу окунали ножку дочери, родившейся перед сыном. У такой девочки был особый статус, считалось, что благодаря ей родился наследник, она его вестник. Так что семье, где родилась девочка, часто высказывали пожелание: «Пусть ее ножка будет обмакнута в дзыкка», что означало — пусть вслед за ней родится мальчик. Смешением традиций является и еще один интересный обычай, когда перед ребенком раскладывают предметы, символизирующие разные занятия. Малыш должен вытянуть один из них — так определяют его профессиональный путь. Раньше ритуал проводили на другой праздник — афадзы куывд. Его отмечали в первый год жизни ребенка — как мальчика, так и девочки. — Ребенок выбирает один из предметов, символизирующих специальность, ремесло — нож, ручку, гармошку, книгу, иголку с ниткой… Мой отец, к примеру, взял ключи от машины, — делится этнограф. — И он с 13 лет интересовался машинами, всю жизнь работал шофером. Фильм по телевизору смотрит, видит автомобиль — может назвать не только марку, но и год ее выпуска. Как бы ни менялись обряды, по-прежнему актуально одно: не провести кахцганан считается предосудительным. — Раньше, если у семьи не было средств, чтобы соблюсти ритуал в первый год жизни ребенка, его переносили на следующий год. За это время семья собирала деньги, — говорит Алан Багаев. — По народным представлениям, ребенок, которому не справили кахц, будет болезненным и неудачливым. И эти представления живы, так что в середине лета в Осетии главные герои — по-прежнему маленькие мальчики.
Милена Сабанова

Новый год у осетин

Ногбон у осетин

Из книги Вилен Уарзиати. ПРАЗДНИЧНЫЙ МИР ОСЕТИН


(Северо-Осетинский институт гуманитарных исследований, 1995)

Спустя ровно неделю от праздника Цыппурсв ночь с 13 на 14 января осетины справляют Ног бон /Нæуæгбон/Анзисæр, соответствующий Новому году. По замечанию В.Ф. Миллера «теперешнее название Нæуæг бон — новый день — ведет свое начало вероятно со времен раннего христианства, с январского нового года, так как едва ли можно предположить, что древние предки осетин вели новый год с января. Некоторые черты празднества указывают на его связь с солнцеворотом и с русскою колядою» (7, II, с. 266).

По словам его осетинского информатора Таймураза Хетагурова, ночь накануне праздника, то есть 13 января, считается особенно священною. К этому времени домашние хозяйки готовят из пшеничной муки лепешки в виде фигур людей, животных и разных предметов. Большая именуется деда, а другие лæппынтæ, некоторые из них носят название различных земледельческих орудий. Ими угощают тех членов семьи, которым предстоит пахота.

Приготовляются также лепешки с сыром, под названием басылтæ, а также большой пирог, называемый артхурон. Съесть этот пирог должна вся семья без посторонних. По авторитетному мнению проф. В.И. Абаева названия этих видов ритуальной выпечки связаны с раннехристианским влиянием праздника св. Василия, который совпадал с новогодними днями. Второе слово — обозначает не только ритуальный пирог, но и культовое название огня/света, который в далеком прошлом посвящался этому празднику. В этом смысле очень интересно диалектное название этой выпечки среди осетин-дигорцев — Родзингæ.

Слово Æртхурон буквально означает «огонь солнечный/огонь — дитя солнца». Что касается слова родзингæ, то здесь речь идет об окне (рудзынг/къæрадзгæ) — источнике света в жилом помещении. Такая интерпретация однозначно свидетельствует о том, что в архаические времена четко осознавалась прямая связь между важнейшим празднеством этого цикла — зимним солнцеворотом и главным ритуальным кушаньем.

Любопытно, что эта выпечка начинялась сложной по составу массой. Обильно клали лучший сыр, жир, яйца, отварные зерна злаков. По словам знатоков народного быта, этот пирог был очень сытным, а из-за высокой жирности начинки — труднопоедаемым. Тем более, что на каждого члена семьи приходился один большой кусок, который по ритуалу надлежало съесть. Магический характер предполагал каждому домочадцу успеха в новом году, что достигалось поеданием одного куска от общего пирога. С этой целью В начинку добавлялись своеобразные символы будущего счастья — монетка, пучок шерсти, кусочек ткани и другиЬ несъедобные апотропеи. Считалось, кому что достанется в процессе дележа пирога, тем тот и будет счастлив в наступающем году.

После того как вечером перед домом разожжены костры в очаг или печь вкладывали большой новогодний чурбан, который по-осетински назывался «Ног боны къодах». Он должен был символизировать обеспеченность семьи дровами, огнем, светом и теплом. К позднему вечеру семья в полном составе собиралась в доме вокруг стола. «Мужчины садятся у столиков для ужина. Хозяин дома произносит с обычными обрядами длинную молитву, в которой высказывает разные пожелания для грядущего года и благодарит Бога за прошедший год, каков бы он ни был для его семьи. В молитве стараются не забыть ничего желательного так как существует убеждение, что именно в это время, то есть при начале года Бог распределяет всякое добро на весь будущий год. По окончании ужина домочадцы не спят, потому что ожидают прихода поздравителей. Все мальчики и молодые люди аула небольшими партиями отправляются бродить из дома в дом с поздравлениями. Подходя к дому, они начинают петь песню («Хæдзаронтæ/Басилтæ» — В. У.)...

После этой песни колядовщики набирают в дровяном сарае щепок и входят в саклю со щепами в руках. Бросая их на пол, они говорят: дай вам Бог столько счастья! (уал хорзæхы уын Хуыцау радтæд // ауал хуарзи уин Хуцау радтæд!) Потом каждый из поздравителей обращается к хозяину или к хозяйке с поздравлениями и пожеланиями: да застанет вас каждый год этот праздник в еще лучшем виде (Ног бон уыл алы аз хуыздæрæй цæуæд // О Басилтæ уæбæл алли анз хуæздæрæй цæуæнтæ).

Если между колядовщиками взрослые, то их угощают в сакле, а мальчикам дают лепешек, бараньих ножек, наливают пива в принесенный ими бурдючок и просят потанцевать. Некоторые из пришедших надевают маски, выкроенные из бурки и пугают детей. Затем, получив подачку, коля-довщики переходят в другой дом, избегая дома, в которых в течение года произошло какое-нибудь несчастье. Но хозяева посещенного дома не могут спать по уходу колядовщиков, потому что на смену первой партии является новая, и так продолжается с перерывами до самого утра.

На рассвете хозяин дома раскладывает на дворе пучки соломы по числу умерших членов рода и зажигает их со словами: рухсаг ут нæ мæрдтæ! Уæ зынджы хай макæд аххуысæд//рохсаг уотæ нæ мæрдтæ! Уæ зинги хай макæд ниххусæд! Будте светлы наши мертвые, доля вашего огня да не потухнет! При этом им руководит мнение, что он таким образом снабжает мертвых новым огнем на наступающий год.

В день нового года посещают друг друга мужчины с поздравлением. При этом есть примета, что первый гость приносит счастье или несчастье в наступившем году. Гость входит с теми же обрядами и пожеланиями, как ночные коля-довщики. Хозяева замечают, кто был у них первым гостем и если в течение года случается удача или несчастье, приписывают то и другое его приходу. Взаимные посещения и угощения продолжаются несколько дней подряд» (7, II, с. 267–269).

Многочисленные свидетельства обрядовых действ, связанные с праздником зимнего солнцеворота, дают возможность говорить об их высокой значимости в календаре. Они были связаны, в первую очередь, с обеспечением планетарных задач, с непосредственным привлечением первичных сил природы. Поэтому зимний цикл включает значительное число праздников с идентичной структурой. Замечено, что обрядность этих дней — игровая. Но это не обычные развлечения. Такая игра глубоко серьезна по своей сути и осознавалась, особенно в древности, как ответственная деятельность, усилие, направленное на то, чтобы стимулировать перманентную жизнь.

С этим аспектом связана и обрядность второго дня нового года. Собственно не дня, а ночи, известной среди осетин под названием фыссæн æхсæв/«ночь писания (судьбы)». В эту ночь девушки гадали о своей будущей судьбе, браке. Большая роль отводилась и вещим снам, которые провоцировались путем поедания пирожков с начинкой из соли цæхджын гуылтæ. Во сне девушке, обуреваемой жаждой снились соответствующие видения будущей жизни, естественно счастливой.

Тема новогодних празднеств и обрядов достаточно обширна и многомерна. Учитывая конкретные цели нашей книги, ограничу данный сюжет вышесказанным и позволю перейти к следующим праздникам цикла.

Обычай избегания

ОБЫЧАЙ ИЗБЕГАНИЯ «УАЙСАДЫН» У ОСЕТИН XIX-XXI ВВ. (НА МАТЕРИАЛАХ ЭТНОГРАФИЧЕСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ В ТУРЦИЮ (2015 г.))

Федеральное государственное учреждение науки Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО – Алания

Изыскания в области соционормативной культуры, компонентом которой является нормативно-поведенческий комплекс, составляющий блок обычаев, в том числе и обычай избегания, является актуальным направлением в исследование этнологии Северного Кавказа. Обычай избегания является одним из древних обычаев, имеющих многовековую историю, сохранивший свою актуальность в современной культуре осетин и народов Северного Кавказа[1; 5].

Результатом исследования обычая избегания у народов Северного Кавказа стало выделение четырех субсисте. Первые две системы регламентировали взаимоотношения супругов, родителей и детей, вторые две - отражали характер отношений между каждым из супругов и его свойственником [6, с. 62]. В современном осетинском обществе обычай избегания наиболее ярко прослеживается в предсвадебном и свадебном комплексе этикета.

Регулятивная сторона обычая избегания заключало в себя разнохарактерные кинетические, коммуникативные табу распространяющиеся по восходящей линии в семейной иерархии и ужесточающиеся по гендерному признаку, т. е наиболее строгое соблюдение обычая избегания приходилось на долю женщин, в частности молодой невесты. Именно в характере взаимоотношений молодой невесты с новой семьей отражаются все распространенные запреты по отношению к старшим членам фамилии и семьи. К кинетическим запретам относились все знаковые табу, а именно, молодой невесте не позволялось поворачиваться спиной к хицау (свекру) и к старшим членам семьи, поднимать голову и смотреть прямо в глаза, сидеть в их присутствии, также запрещалась совместная трапеза с членами семьи. В большой патриархальной семье невеста до нескольких месяцев избегала личных встреч со старшими представителями семьи. Отличительной чертой проявления обычая избегания в неразделенной патриархальной семье являлось избегание не только мужчин, но и старших женщин и, в том числе, свекрови -ӕфсин.

Вербальными запретами для молодой невесты являлись запреты произношения родовой фамилии, личных имен членов семьи (в особенности старших мужчин), имени мужа, свекрови. Для каждого члена семьи невеста использовала замену имени вокативом определяющим родство. А.Х.Магометов писал: «Свекра, например, она называет «мӕнӕуыйфыд» (вот его отец). Мужа называла «мӕнӕуый» (вот он), брата его «мӕтиу» (мой деверь), если речь шла о старшем брате мужа, то она его именовала - «сӕхистӕр» (их старший), младшего - «сӕкӕстӕр» (их младший), «сӕлаппу» (их мальчик) <...>Сестер и ближайших родственниц также называла иносказательно: «сӕчызг» (их девушка, их дочь), независимо от их возраста» [3, с. 117].

При необходимости обозначить свою «принадлежность к семье мужа, (невеста) не называя имени мужа, указывала на кого-либо из его семьи (фамилии) и говорила, что она невестка фамилии таких-то. Но это она выражала более завуалированно: «уыдонмӕдӕн» (я у них). [3, с.117]. Среди основных вербальных табу был также запрет на прямое обращение к старшим членам семьи, запрещалось разговаривать в их присутствии, смеяться, вести себя шумно, все это считалось неподобающим поведением.

Рассматривая временные рамки начала и окончания действия обычая избегания, и ослабления некоторых запрещенных элементов стоит отметить, что обычай входил в силу в период сватовства и после свадьбы мог соблюдаться десятилетиями, а иногда и пожизненно. До свадьбы обычай предписывал невесте исключение любого контакта с родственниками жениха. Основные описанные запреты входили в силу только после бракосочетания, особо строго исполняемые в первый год супружеской жизни, некоторое ослабление они получали после первых родов.

Как отмечает З. В. Канукова, периодом начала постепенного ослабления запретов обычая избегания у осетин можно считать пореформенный период (вторая половина XIXв.), в котором активно происходили процессы разложения натурального хозяйства и распад большой патриархальной семьи. Именно возникновение индивидуальной семьи и ее переходных форм способствовало ослаблению обычая избегания. «...в условиях малой семьи, в состав которой не входили старшие родственники мужа, отпадали многие условности в отношении между супругами, между детьми и родителями», отмечала З. В. Канукова [2, с. 52].

Постепенная демократизация обычая избегания привела к появлению ослабления некоторых запретов семейно-брачного этикета. Посредником в общении свекра хицау и невесты стали маленькие дети - мальчики, нередко и собственные дети или внуки являлись, промежуточным звеном в соблюдении обычая избегания. Невесте, прожившей долгое время в доме, разрешалось общение с братьями мужа, если они не сильно превосходили мужа в возрасте. Ослабление обычая избегания также происходило и на кинетическом уровне, на прямое обращение невеста могла позволить себе ответить сдержанным кивком. Главным направлением в ослаблении обычая избегания стали взаимоотношения невесты и свекрови. Избегание в нуклеарной семье между ними сократилось до нескольких недель. В 70 гг. XIX в. Дж. Шанаев описал обычай показывания: «Для того чтобы невеста не пряталась..., свекровь устраивает собрание женщин, с хорошим угощением, и уж они приводят невесту в ее присутствии...С этих пор, исполняя легкие домашние работы, она уже не скрывается от членов семейства, значительно уступающих ей по возрасту или даже равных, что в прочем делается по желанию и настоянию свекрови и других старших членов семейства»[12, с. 454 - 455]. Интересны сведения, представленные в работе турецкого этнолога и фольклориста ЯшараКалафатао сарыкамышских осетинах: «Кавказцы придают большое значение соблюдению традиций. Невестка не может разговаривать, пока не получит разрешение от старших. Для объявления этого разрешения устраивается угощение, на которое приглашаются соседи и знакомые»[10,с. 197]. Приобщая молодую невесту к ведению хозяйства, в новой семье ей поручали незначительные бытовые обязанности, такие как шитье, подметание и уборка жилых помещений. Со временем круг ее обязанностей значительно расширялся. «Никто не слышит ее голоса, никто не видит ее сидящей. Встает она раньше всех, везде подметет, уберет, всем прислуживает, ест наскоро и позже всех, ложится спать позже всех» - писал о молодой невесте осетинке К. Л. Хетагуров в этнографическом очерке «Особа» [9, с.355]

В послереволюционный период и в советские годы изменения обычая избегания привели к его полному ослаблению. Исследователями этого периода приводились статистические данные, в которых отражалось отношение общества к обычаю избегания и необходимости исполнения молодыми людьми всех предписаний в повседневной жизни. Я. С. Смирнова и А. И. Першиц в работе «Формационная оценка или «этнический нейтралитет»» опубликовали данные о мнении населения Северной Осетии 1973-1974гг. о соблюдении обычая избегания. Таким образом, за соблюдение обычая в сельской местности высказалось 20,1 %, в городской среде 9,3%,за частичное соблюдение обычая избегания 7,3% в городе 10,9%, против соблюдения обычая избегания в сельской среде высказалось 75,3%, в городе 68, 1%. Возрастные группы опрошенных составляли от 20 лет до 60лет. Большая часть населения высказалась за несоблюдения обычая избегания, что по мнению авторов связывалось с «коренными изменениями в экономике и общественном строе» [6, с.65]. Предполагалось, что с течением времени обычай избегания изживет себя в советской среде и останется отголоском прошлого для осетин и других народов Северного Кавказа. Тем не менее, обычай избегания остается актуальным и в новейшее время, чем привлекает внимание исследователей. Сохранность его в современной культуре осетин объясняется тем, что обычай, является неотъемлемой частью традиционного комплекса до свадебного и послесвадебного этикетного общения, а также является одним из основных направлений традиционного воспитание детей в системе ценностей «агъдау». «Важнейший фон самоидентификации и коммуникативной адаптации членов любого этносоциума созидает традиционный этикет...Уточним, что под традиционным этикетом мы в первую очередь понимаем устойчивые и исторически сформированные ценностные установки и поведенческие предписания, регламентирующие самые разнообразные ситуации взаимодействия членов этносоциума», отмечала А.Х. Хадикова [8].

Современный вид обычая избегания перестал включать в себя многочисленные запреты, исполнение которых было наиболее строгим еще в расцвете традиционной культуры. Исчез запрет на произношения личных именмужа и родственников и его фамилии. Во многих семьях существенно сократился период избегания невесткой родственников мужа, а также сократился круг лиц, вовлеченных в обычай избегания. Полностью из него выведены сестра и снохи, младшие братья мужа и молодые родственники. Относительная строгость предусматривается по отношению к свекру и к старшим родственникам, а также к старшему брату мужа в особенности, если он намного превосходит последнего в годах. Молодая невеста в новой семье не садиться за общий стол со свекром и старшими мужчинами, не сидит в присутствии последних, как в повседневной жизни, так и в праздничной обстановке. Поколение опрошенных осетин в 70 -х гг. XX в. высказавшиеся против исполнения обычая избегания теперь уже сами женят сыновей и отмечают необходимость его исполнение, так как игнорирование установившегося этикета является проявлением неуважения. Положительное оценочное суждение носит отношение к обычаю избегания в среде молодых осетинок, исполнение обычая представляется достаточно престижным и необременительным.

В современной осетинском обществе обычай «показывания» невесты исполняется не только свекровью, но и свекром, олицетворяя собой официальный ритуал завершения обычая избегания. Невесте делают подарок (ювелирные украшения, деньги), обращаясь к ней с разрешением официально не избегать контакта с членами семьии, при необходимости, обращаться к свекру в кругу семьи. В большинстве своем молодые невесты за пределами дома продолжают соблюдать нормы осетинского этикета.

В последние годы возросло внимание специалистов-осетиноведов к исследованию анатолийских осетин, сохранивших этническую идентичность и важнейшие элементы традиционной культуры осетин на территории Турции. Так как современные анатолийские осетины являются прямыми потомками части этноса,традиционный культурный уровень которого, избежав «значительного воздействия российских административных и общественных преобразований второй половины XIX века» [11, с. 142], коренного общественного и культурного перелома связанного с октябрьской революцией 1917г, и формировавшейся советской культурой, сохранили «в странах проживания ряд существенных этнокультурных черт, характерных для осетинского общества дореформенного периода» [11, с. 142]. В условиях преобладания отличного титульного этноса, осетины сохранили важнейшие элементы материальной культуры[4; 7] женские пояса и нагрудники, музыкальные инструменты, а также обыденно-повседневные вещи, хозяйственную утварь, бережно хранящиеся и до настоящего времени в семьях они составляют элемент престижа.

Анализ итогов полевого исследования обычая избегания у анатолийских осетин позволил выявить его большую сохранность в сельской среде, и меньшую в среде горожан. Экспедиционный путь состоял из посещении двух осетинских сел, в которых до сих пор проживают потомки переселившихся осетин - селения Боялык и Пойразлы, а также городов Стамбул и Анкара, активное переселение в которые происходило в последней четверти XXвека. Возраст опрашиваемых респондентов составил от 50 - до 85 лет. В селении Пойразлы, где проживают преимущественно осетины-дигорцы, был зафиксирован более консервативный вид обычая избегания. В среде женщин старше 70 лет отмечается сохранность запрета на произношения имен мужа и свекра. На вопрос о своих мужьях опрашиваемые женщины несколько раз уходили от ответа, отшучиваясь и делая вид, что не понимают сути вопроса. В личной беседе пожилая женщина из селения Пойразлы призналась, что не может сказать имени свекра, так как продолжает соблюдать по отношению к нему обычай избегания, хотя со смерти последнего прошло несколько десятилетий. Среди молодых невест селения Пойразлы сохраняется запрет на сидение в присутствии свекра, заговаривания при старшем девере и свекре, и также запрет на совместную трапезу. Последнее объясняется тем, что в этом селении очень сильны и мусульманские традиции, противоречащие современным европейским постулатам внутрисемейного общения. В селении Боялык где проживают осетины - иронцы обычай избегания имеет более демократичные формы, но и тут пожилые женщины сохраняют исполнение запретов, связанных с их свекрами и старшими членами фамилии. В городской среде обычай избегания представляет собой номинально исполняемый обычай, так как горожане более свободны в общении друг с другом. Семьи осетин, переехавшие в города Анкара и Стамбул, подверглись более сильному влиянию турецкой культуры. Участившиеся в последнее время браки с представителями других этносов привели к увеличению ассимиляционных процессов в среде молодежи.

С 90-х годов XX века и в последние десятилетия XXI века увеличились случаи бракосочетания осетин, проживающих в Турции с осетинками уроженками Северной Осетии. Последняя тенденция является стремлением к возрождению и развитию в среде молодых осетин престижа традиционной культуры и развитию осетинского языка на территории Турции. Девушки - осетинки, с которыми удалось поговорить, отметили скоропостижность завершения исполнения обычая избегания в связи с интересом старшего поколения и потребностью в общении на родном языке с невестками осетинками. Обычай избегания отсутствует в среде молодых представителей осетинского этноса в Турции, так как последние воспитаны преимущественно больше под влиянием современной турецкой культуры.

Таким образом, несмотря на свою архаичность обычай избегания имеет существенный инновационный потенциал, который позволяет ему гармонично вписываться в современный мир, сохраняя в себе все культурные ценности традиционного этикета осетин. В связи с возрождающимся престижем традиционной культуры (на фоне массовой культуры) на территории Северной и Южной Осетии и в среде осетинских диаспор, находящихся за рубежом, обычай избегания остается актуальным в послесвадебный период, определяя четкое поведение людей участвующих в его исполнении и транслирующих младшему подрастающему поколению часть ценностных ориентировок, связанных с восприятием традиционного мировоззрения. Общая тенденция демократизации обычая избегания и связанных ограничений определяется развитием современного общества и определением в нем новых гендерных ролей и стереотипов. Для более углубленного анализа древних обычаев и уникальных культурных явлений в среде анатолийских осетин необходимо более длительное и глубокое исследование бытовой повседневной жизни, с выявлением традиционных элементов духовной и материальной культуры.
Автор Дзагоева Э.П.

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 15-04-18033

Рецензенты:

Канукова З.В., д.и.н. профессор, директор ФГБУН Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО - Алания, г. Владикавказ;

Кобахидзе Е.И., д.и.н. профессор, ведущий научный сотрудник ФГБУН Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО - Алания, г. Владикавказ.

Осетинская культура воспитания

Цаллагова З. Б.

Осетинская традиционная культура воспитания – это сфера материальной и духовной культуры осетинского народа, которая непосредственно связана с воспитанием детей. Ее проявлением являются колыбельные песни, игрушки, детская одежда и игры, детский фольклор, правила кормления детей, средства и методы их поощрения и наказания, а также другие элементы этнокультурного наследия. Назначение осетинской традиционной культуры воспитания синонимично таким понятиям, как «народная мудрость воспитания», «педагогическая мудрость», «народная педагогика», и состоит в обеспечении преемственности связи поколений.

Основой для формирования системы этнических ценностей осетинского народа являлся исторический социальный опыт, народные традиции, являющиеся сводом нормативных систем и регулирующие поведение людей. Народные установки, рекомендации и понятия о воспитании были включены в широкий этнокультурный контекст, они формулировались и обобщались посредством фольклора. В осетинских сказках, загадках, поговорках, легендах, эпосе содержатся сюжеты и идеи воспитательного характера. В них в художественной форме запечатлены педагогические закономерности, факторы и средства воспитания, способствующие становлению гармонически развитой личности. Эти крупицы этнопедагогических знаний фольклорная традиция бережно хранила и обогащала, а народная мудрость свидетельствовала, что нет худшей беды для семьи, чем плохо воспитанные дети: «Ничто так не сокрушает сердце родителя, как горечь от плохого потомства», – гласит осетинская пословица.

Основой благополучной судьбы человека, его телесного и душевного здоровья осетины считали благополучное детство и мир в семье, где рос ребенок. Поэтому молодым людям, вступающим в брак, осетины советовали растить детей в любви и согласии, желали им быть многодетными родителями. Осетинский свадебный обряд сопровождался пожеланием большого и здорового потомства: «Чтобы невеста была плодовита (многодетна), как квочка!»; «Пусть будет, как медведица, домовита, как курица – плодовита»; «Как птица крылатая, как курица (много) цыплят имеющая пусть будет!»

Новобрачным желали быть родителями «семерых мальчиков и одной голубоглазой девочки»; за свадебным столом старейшины просили для новобрачной у Создателя: «Пусть доведется ей увидеть семь невест для своих семи сыновей, качать люльки своих внуков!» Апробированный веками воспитательный опыт показывал, что большой семейный коллектив являлся наиболее благоприятной средой, оптимально передающей детям социальный опыт, накопленный предками. Единственного ребенка, по народным наблюдениям, воспитывать сложней, он менее защищен, а психика его больше подвержена стрессам. Трагедию одинокого человека, не имевшего родни, лишенного защиты большой семьи отразила широко известная в прошлом осетинская народная поэма «Об одиноком»; а не менее известная пословица гласит: «Двух братьев и медведь боится» (Дыууæ æ фсымæрæй арс дар тæрсы).

Начинать воспитывать ребенка необходимо, как свидетельствуют народные предписания, с самого раннего детства: «Дерево гнется, будучи молодым побегом» (Бæлас талайæ тасы). Согласно этнопедагогическим воззрениям осетинского народа, воспитание ребенка начинается уже в утробе матери и во многом обусловлено ее внутренним, духовным миром, обстановкой, в которой она живет. В традиционном осетинском обществе будущая мать находилась под защитой народных табу и охранительных обрядов; народная традиция предписывала потакание ее гастрономическим пристрастиям, эмоциональному комфорту [1, 21 25; 2, 28 30; 3, 121 130].

Родители ребенка, особенно в присутствии старших и посторонних лиц, не обращались к своим детям по имени. Они называли их: лæппу (мальчик, юноша), чызг (девочка, девушка), хистæр (старший), кæстæр (младший) и другими условными именами. К маленьким детям обращались посредством уменьшительно-ласкательнельных имен, особых ласкательных существительных: мæ къона (мой очаг), мæ хур (мое солнце), мæ (рахиз) цæст (мой (правый) глаз) и т.д. Иногда ребенка, особенно первенца, в семье называли другим именем, так называемым мады ном (имя, которым называет мать). Часто официальное имя, зафиксированное в метрических документах, так и оставалось на бумаге, а человек с рождения до смерти был известен среди знакомых под «мады ном».

Весь комплекс сложной обрядности первого года жизни ребенка был направлен на приобщение новорожденного к семье, на выспрашивание для него покровительства и защиты у высших сил. Наряду с обрядами приобщения ребенка к надочажной цепи, укладывания в колыбель, имянаречения, первого кормления, первого шага, первого состригания волос в этот период осетины отмечали праздник первого года жизни ребенка афæдзы куывд, организовывая обрядовое застолье, известное под названием афæдзы гуыл, на который приглашались близкие родственники, соседи и друзья.

Забота о здоровье ребенка, о его закаливании и физическом развитии начиналось со дня его рождения. До 7 8 месяцев ребенка кормили только грудью, а затем постепенно приучали к пище взрослых. Иногда детей не отнимали от груди до 3 4 лет. Особого режима в кормлении ребенка грудного возраста не было, его кормили тогда, когда он плакал. Постепенно в рацион детского питания вводили коровье молоко, давали каши из кукурузной, просяной и ячменной муки. Из пшеничной муки на молоке варили похлебку хæлтъамæ дон. При добавлении большого количества муки получалась густая масса цымгæ. Из овсяной муки готовились блюда: бламыхъ, хомыс и къæлуа. Из свежего сыра с добавлением сметаны или сыворотки ему варили дзыкка. Из кукурузной муки на сыворотке варили сир. Из хлебных изделий дети употребляли кукурузный чурек кæрдзын, пшеничный хлеб дзул, а также различные пироги [2, 46 49; 4, 169]. В 6 7 месяцев ребенка приучали сидеть, ближе к году начинали учить ходить. Закаливание грудных детей состояло в том, что до года их почти ежедневно купали, а после купания делали легкий массаж; старались не кутать. Известный исследователь и врач Е. А. Покровский писал, что осетинские женщины постепенно заменяли одежду детей более легкой, для того «чтобы дети реже простуживались и были нечувствительны к переменам температуры» [5, 122].

Традиционное хозяйство требовало больших усилий членов семьи, поэтому трудовая жизнь детей начиналась очень рано. Детям уже в возрасте от 2 3 до 7 8 лет прививались элементарные навыки труда, закладывались основы трудолюбия; происходило это преимущественно в процессе игр, подражания взрослым. За начальный этап воспитания ответственность несли женщины, и если в этот период жизни детей их мало дифференцировали по половому признаку, именуя их общим термином «дети» сывæллæттæ, то когда они становились старше функции по воспитанию подрастающих мальчиков переходили к мужчинам, причем всего коллектива родственников, а девочек продолжали воспитывать женщины на женской половине дома. По исполнении мальчику трех лет в его честь устраивался праздник цæууæггаг, суть которого сводилась к переходу детей под покровительство «мужских» патронов. Хозяйственные навыки прививались и детям знатных аристократических родов, однако основной упор в воспитании делали на эстетическую сторону, обучая их аристократическим манерам, искусству танца, игре на гармонике, красноречию. Девушек часто обучали рукоделию у мастериц, славившихся умением шить золотом, серебром. Девушек-мусульманок нередко отдавали в Кабарду, где они, помимо перечисленных хозяйственных навыков и правил этикета, обучались чтению Корана.

Одной из непреложных норм семейного воспитания было привитие ребенку уважения к родителям. В соответствии с правилами внутрисемейного этикета нельзя было появляться перед родителями в белье или одетым небрежно. Это чувство стыдливости по отношению к родителям воспитывалось у ребенка с детства и сохранялось всю жизнь. «Сыновнее уважение требует, чтобы сын с той поры, когда перестал ходить нагишом, всячески избегал встретить мать не вполне одетым. И вот, поутру, находясь в некотором дезабилье, он тщательно высматривает, не находится ли мать поблизости. Показаться ей в этом виде было бы грубым оскорблением чувства скромности» [6, 76]. Воспитание детей было гуманным. К телесным наказаниям как мере воспитания прибегали крайне редко. Достаточно сказать, что даже грубый окрик в случае непослушания воспринимался как оскорбление и для того, кто кричал, и для того, на кого кричали. Одним из значимых факторов воспитания была окружающая ребенка с колыбели красота и гармония окружающего мира: природы, традиционной обрядности, художественно-промысловых ремесел, выразительных музыкальных звуков, танцевальной пластики, художественного слова. Благотворно воздействовала на формирование личности детей эстетика и красота жилища, вещей, одежды, украшений, а каждодневные поведенческие стереотипные навыки предопределялись требованиями культуры речи, движений, проявлений вежливости, такта.

Передача молодежи эмпирических знаний об окружающем мире, умение ориентироваться в метеорологических условиях, знание народных примет, понимание поведения животных, народного календаря и использование его в хозяйственной жизни происходили в повседневном быту, на общинных, родовых и семейных праздниках, во время полевых и скотоводческих работ.

Борьба за выживание в суровых горных условиях вызывала необходимость не только укрепления здоровья, но и необходимость взаимовыручки, помощи. Судьбы людей, истории отдельных семей и фамилий подтверждали зависимость видимого здоровья, благополучия от уровня духовности и чистоты помыслов, этичности социально значимых поступков. В осетинской традиционной культуре воспитания сложился эталонный идеал, определяющий в качестве суммарной цели основное содержание воспитания ребенка. Это обобщенный образ, являющийся эталоном для подражания. Поскольку один человек не может вобрать в себя все идеальные черты, в обществе сложилось понятие о суммарном, совокупном совершенстве членов рода. Это сказалось на том, что осетины роднились с такими фамилиями, которые в общинном мнении считались честными, дружными, здоровыми, трудолюбивыми, целомудренными, скромными и добрыми. В фольклорных произведениях образ идеального горца наделяется лучшими эталонными качествами: это не только внешняя красота, физическое здоровье и выносливость, но и любовь к родине и родному народу, мудрость, храбрость, отвага. Эти идеалы и поведенческие стереотипы, с раннего детства воспитывавшиеся у детей, формировали у них доброту, ответственность, честность, трудолюбие, мужество, веру, терпимость, терпение, храбрость, скромность.

В раннем младенчестве важным фактором воспитания являются колыбельные песни, приобщающие ребенка к родной музыкальной культуре и художественному слову. Глубинный смысл колыбельных песен усугублен их обереговой функцией: слову, произнесенному над колыбелью, придавали значение заклинания. Как только ребенок появлялся на свет, новорожденной девочке высказывались пожелания: «Будь, как мать, приветливой, скромной, работящей», а мальчику: «Будь, как отец, крепок, силен, трудолюбив», в первых же тостах-молениях в честь новорожденного его благословляли быть смелым, храбрым, счастливым, почитать родителей, старших и старых, односельчан, жить во здравии и чистоте до старости, иметь много детей.

Представления осетинского народа о совершенной личности развивались под влиянием исторических условий, а своеобразие условий жизни народа находило свое отражение в его национальном идеале, но в основных человеческих качествах он совпадает с таковым у других народов. Осетины оценивали и представителей других этносов с точки зрения собственных эталонов. Так, например, до сих пор у осетин выражение «как настоящий осетин», применяющееся для характеристики человека любой национальности, соответствует их представлению о хорошем человеке. Как чувство родового и национального достоинства проявлялась одна из решающих черт совершенной личности – любовь к Родине. Даже в самых трудных условиях народная традиция требовала от осетина сохранения доброго и честного имени своей семьи, рода, племени и народа, а воспитание национального достоинства составляло фундамент нравственного совершенствования личности. Высокое чувство национального достоинства предполагало и осуждение поведения, порочащего не только самого человека, но этнос, который он представляет, что способствовало воспитанию ответственности перед родным народом за свое доброе имя, а перед другими народами – за доброе имя своего народа: «Будь таким, чтоб по тебе судили о твоем народе, будь достойным сыном (дочерью) своего народа».

Таким образом, установка на то, чтобы своим поведением не давать повода дурно думать о своем народе, закладывалась в основу народной педагогической системы. Идеал совершенной личности предполагал и физическую красоту человека. Как правило, фольклор нам дает такие народно-поэтические образы, в которых внешний облик гармонирует с внутренней духовной составляющей, душевной красотой. Примечательна характеристика сказочного героя – сына бедной вдовы: «Он отважен, как барс. Подобно солнечному лучу пряма его речь. Его стрела бьет без промаха». Идеалы воспитания осетин предписывали горцам быть не только трудолюбивыми, гостеприимными, хлебосольными, но всесторонне совершенными: здоровыми, сильными, проявлять в нужный момент силу воли, презрение к смерти и воинскую доблесть. В мальчиках стремились развивать не только силу и ловкость, но и меткость. Начиная с 6 7 лет, мальчиков обучали стрельбе из лука. Отец или старший брат изготавливали ребенку лук и стрелы и показывали, как с ними обращаться. Стрельба из лука развивала у подростков глазомер, силу руки и кисти. Дети упражнялись в стрельбе из лука в кругу своих сверстников, играя в игру «Лук и стрела» (фат æмæ æрдынæй хъазт): как правило, на расстоянии 10 25 м ставилась мишень. Победителем считался тот, кто попадал в цель наибольшее количество раз.

Состязание мальчиков в стрельбе из лука устраивалось в праздник Къутугæнаен, справлявшийся за неделю до пасхи. Мишенью для них служила небольшая фигурная булочка из ячменной или пшеничной муки в виде конусообразной корзины для хранения зерна (къуту). Такие булочки пекли в этот день во всех семьях. Взяв из дома къуту, мальчики выходили на улицу, где и проходило соревнование. На определенном расстоянии они ставили эти мишени и по очереди стреляли по ним: надо было сбить их как можно больше и быстрей. Стрела (фат) и лук (æрдын) изготавливались детьми самостоятельно или с помощью взрослых. Стрелу изготавливали из плотных, легких видов высокого кустарника, приделывая к ней наконечник из железа или твердых пород обожженного дерева. Лук мог быть простым или сложным, напоминавшим по конструкции арбалет. Эта детская игра имела и ритуально-магическое значение: считалось, что чем больше было сбито фигурок, тем больше осенью ожидалось заполненных зерном сапеток [2, 86, 87; 4, 176, 177]. Важным событием детского цикла у осетин был не известный соседним народам праздник Кæхцгæнæн, отмечаемый летом семьями, в которых в течение года рождались мальчики-первенцы. Мать новорожденного задолго до праздника с большой деревянной чашей (кæхц) обходила своих родственников, которые одаривали ее всевозможными продуктами и подарками. Эта же чаша использовалась и для материнского моления накануне торжества: зайдя в кладовую, где находилось специально сваренное к празднику пиво, она, зачерпнув полную чашу, обращалась к Богу и покровителю мужчин Уастырджи. Мать просила хорошей судьбы сыну, чтобы он рос среди сверстников здоровым и благополучным, стал бы ее опорой и кормильцем. После этого она выливала пиво обратно, даже не пригубив, чтобы не навредить завтрашнему молению. Накануне праздника мальчики старше пяти лет, подростки, молодежь села или квартала в маскарадной одежде (как правило, вывернутых овчиной наружу полушубках или безрукавках) группами обходили дома, в которых готовился праздник. Главным атрибутом шествий был крестовидный шест с лоскутами материи, за шестоносцем все шли с шутками, пели песни в честь новорожденного и его родителей, в дом входили с благопожеланиями. В ответ на их приветствия хозяева дома одаривали их праздничным угощением, сдобной выпечкой, небольшими подарками. В день праздника родственники и родители матери новорожденного мальчика приезжали к внуку с подарками, среди которых были круторогий баран фыр или жеребенок байраг.

В системе формирования личности ребенка важное место занимал предметный мир, который окружал ребенка с первых дней его жизни и включал в себя наряду с детской колыбелью и средствами гигиены, также одежду, игрушки и т.д. Археологические материалы подтверждают, что детские игрушки на протяжении сотен лет сопутствует предкам осетин [7, 187 188; 8, 12]. У осетин были популярны игрушки, изготавливаемые из лоскутов ткани, войлока, шерсти, теста, дерева, кожи, глины. Самыми распространенными из них были тряпичные куклы (хъазæн чындз – игрушечная невеста, чындз – невеста, гыкъына – пупс), которые имелись в каждом доме, где были дети. В куклы играли девочки и маленькие мальчики, а изготавливали эти игрушки старшие члены семьи. Такие самодельные куклы представляли собой стилизованные человекообразные фигурки, сделанные из остатков войлока и шерсти, обшитые разноцветными лоскутками, отделанные декоративными средствами. Делали и тряпичные куклы, основой которых являлся деревянный каркас из двух палочек, крестообразно закрепленных и напоминающих человеческую фигуру. В большинстве тряпичные куклы изображали женщин, что подчеркивалось пропорциями кукольной фигуры. Лицо куклы делалось из плоского круглого камешка, пуговицы или старой монеты, обшитых белой разрисованной тканью. Одежда шилась из кусочков тканей, украшалась орнаментом. Талия перехватывалась игрушечным поясом и не снималась. В народе наиболее популярные производители каркасных кукол были широко известны. Их изделия, предназначенные для подарка детям, были настоящими произведениями прикладного искусства. [7, 187; 9]. Кукла являлась элементом в семейной обрядности, традиционном свадебном дарообмене. Во время свадебного сговора в перечне ответных даров семьи невесты в дом жениха среди традиционных подарков непременно была и детская тряпичная кукла, которая символизировала присущую женщине функцию деторождения. Девочки обращались с куклами бережно, стремились сохранить их до замужества. Выходя замуж, они брали любимые игрушки с собой в новый дом, чтобы потом передать их своим детям [10].

Период детских кукольных игр был совсем непродолжительным в жизни ребенка, так как дети вынуждены были оказывать взрослым посильную помощь в трудовой деятельности: «…счастливая пора детства сокращена была здесь до минимума и лишена к тому же сколько нибудь интересных игр и развлечений. Кроме куклы, девушки могли развлекаться женской игрой в пять камешков – дыччита… Мальчики располагают большим разнообразием игр и развлечений: сошки, чиж, лук, метанья камня пращом, бег, катание на коньках, борьба, купание, рыбная ловля, устройство капканов для ловли воробьев и т.п.» [11, 254, 255].

Зимой дети катались на санках – зоныгъ и коньках – къахзоныгътæ, которые делали из толстых прутьев и дерева мягкой породы. На льду проходили игры детей с юлой – цъил и в альчики – хъултæ. Особенно популярной была игра в альчики (астрагалы овечьих или козьих ног). Ценилось умение так подбросить альчики, чтобы они упали на извилистое ребро в положение сах. Любимыми были игра с мячом. Его шили из кожи или шерсти. Особенно уделялось внимание у осетин наездничеству. Осетинским мальчикам с детства прививалась любовь к коню. В 3 5 лет их впервые подсаживали на коня и учили держаться в седле, а с 7 10 лет начинали обучать верховой езде. Национальные традиции наездничества не могли не оказать влияния на феноменальные успехи знаменитых цирковых династий осетинских конников Кантемировых, Тугановых и др. [4, 176; 12, 324].

Наряду с перечисленными выше интересами дети занимались такими физическими состязательными играми, как спортивная борьба, стрельба из лука и огнестрельного оружия, метание камней, поднятие тяжестей, бег, перетягивание каната, лазание по шесту и т.д. Важным средством физического воспитания детей являлись танцы, которые включали наряду с хореографическими элементы физических, аэробических упражнений. Обучаться танцам дети начинали с раннего возраста, с 6 8 лет девочки собирались небольшими группами и подолгу упражнялись [13, 69]. Азам искусства танца их учили матери, старшие сестры и подруги. Девочки могли учиться правильным движениям на праздниках и свадьбах. Мальчики могли танцевать на пастбищах, где они пасли ягнят и овец. «Хорошо танцует тот, кто был пастухом», – гласит осетинская пословица. На свадьбах и в торжественных случаях, подражая взрослым, дети устраивали представление. Соревновательность во время проведения народных игр, празднично-игровых мероприятий была не только своего рода общением, но и средством укрепления здоровья, подготовки к трудовой деятельности. Подобные состязания проводились на открытом воздухе в любое время года, способствовали укреплению и закаливанию организма детей [2, 78 83]. Средства физического воспитания осетинских юношей во многом способствовали развитию военно-прикладной подготовки. Осетинский традиционный поведенческий идеал предписывал не только крепость и здоровье тела, формируемые физическими упражнениями, танцами, различными соревнованиями, но и благопристойность поведения, крепость духа, формируемые соответствующими навыками. Так, нартовский эпос свидетельствует о том, что истинные нарты не только отважны в бою, но и проявляют умеренность в еде и питье, уважительны к традициям [14, 190].

Согласно одному из нартских сказаний, «соседние народы только до тех пор завидовали нартам, слава о нартах только до тех пор разносилась по всему миру, пока воздержаны они были в еде и знали меру, не предавались обжорству и разгулу, как предаются сейчас, и от чрезмерного пьянства не теряли стыда, не теряли отвагу и разум». По другой версии, Урызмаг одно из сокровищ предков пообещал тому из нартов, «кто всех лучше сумеет совладать со своей утробой, кто с чином-честью пронесет до конца свою человеческую ношу, как бы она ни была тяжка». Испытание проводилось на праздничном пиршестве, длившемся целую неделю. Сидел там и Батрадз, но столы стояли так, что ни до одного из них герой не мог дотянуться. В течение долгих семи дней он ни одного куска не поднес ко рту, а все же и пел краше других, и плясал веселее всех. В ответ на вопрос, как это ему удается, Батрадз поведал о случае из своей жизни. Как то на охоте во время привала нарты готовили мясо дичи, а молодежь по просьбе старших отправилась на поиски воды. По дороге им попался какой то предмет вроде бурдюка. Взяв его с собой, они добрались до горного ручья и подставили под струю бурдюк, чтобы набрать в него воды. Но он никак не наполнялся, а только увеличивался в размерах. Так и принесли его в лагерь не наполненным до краев. Когда все утолили жажду, молодежь спросила старших: «Что это за странный предмет?» Старшие нарты, те, кто много прожил и был мудр, сказали после долгих раздумий: «Это может быть только человеческий желудок! Сколько бы много не съел, его не наполнишь, и никому на свете еще не удавалась его насытить. А ведь лишняя еда – лишняя хворь». С тех пор Батрадз никогда не ел досыта, а стал делить свой хлеб на четыре части, съедал из них три, но сила его не убавлялась и работал он как прежде. Потом стал утолять голод половиной хлеба так же, как и раньше, съедая целый хлеб.

Важное место в становлении и развитии личности уделялось морально-нравственному кодексу осетин – æфсарм, который сочетал в себе такие требования, как уважение к старшим, мужество, благородство, честность, справедливость, толерантность, честь и достоинство, рыцарское отношение к женщине, безупречную манеру поведения. Привитие перечисленных качеств личности ребенку насаждалось прежде всего в семье, и было закреплено соответствующими традициями, многочисленными межличностными предписаниями, запретами, наставлениями, народными афоризмами: «Дæ намыс макуы фесаф» (Никогда не теряй чести, доброго имени); «Лæг намысай лæг у; йæ намыс куы фесафа, уæд йæ цард мæлæтæй фыддæр у» (Человека делает человеком честь; если он потеряет честь, то его жизнь хуже смерти); «Æгъдауыл мæлæт кад у» (Смерть за нравственность (обычай) славна (почетна); «Æгъдауыл мард уыдысты фыдæлтæ» (Наши предки ради обычая (морали) шли на смерть); «Алкæмæн йе гъдау йæ гакк у» (Для каждого человека его нрав (норма поведения, обычай) служит его отличительной чертой (его меткой). Осетины с малых лет обучали своих детей этикету взаимоотношений. На каждом этапе их развития и мужания, соответственно возрасту, детям объяснялись народные обычаи и традиции [15, 23 26]. Этикетные предписания народа формировали уважение к старшим, почтительное отношение к женщине, гостеприимство. Чувство уважения, почитания старших у детей начинали воспитывать с самых ранних лет. В. Пфаф отмечал: «Внушение младшему уважения к старшему и к своему отцу – единственная у осетин цель первоначального воспитания младенцев» [16, 136]. Изучение традиционной культуры осетин позволяет прийти к выводу, что она имеет стройную систему норм и правил, за которыми стоит нравственная идеология народа с ее важнейшими нравственными принципами, такими как вежливость, уважение, толерантность к окружающим, строгость к самому себе, почитание святынь, умеренность в еде и сне и т.д. [17, 114].

Одним из этнографических институтов, встречавшихся в быту осетин, было аталычество, известное почти всем народам Северного Кавказа в большей или меньшей степени. Сущность этого порядка заключалась в том, что ребенок вскоре, после рождения переходил на некоторое, более или менее продолжительное время, в другую семью, а затем возвращался к своим родителям. Описание аталычества у осетин встречается у многих авторов XIX – начала XX в. Из этих источников следует, что аталычество в исследуемый период было известно только феодальным кругам, практиковавшим отдачу детей на воспитание как внутри Осетии, так и за ее пределы – в Кабарду. При этом, при выборе аталыка обязательным было соблюдение социальной иерархической лестницы [18, 135 138].

Важное значение в умственном, нравственном и эстетическом воспитании придавалось и таким произведениям народного творчества, как загадки, пословицы, песни, сказки, легенды, фамильные предания, использованные как значимые средства ненасильственного, но эффективного воздействия на личность ребенка [3, 11 13].

Существовали и определенные формулы пожелания блага, произносимые матерями в особые моменты психофизической жизни ребенка: праздники, минуты пробуждения и засыпания, во время болезни, в момент ушиба, болезни – когда словесное воздействие на него особенно значимо и сродни внушению: «Пусть олень упадет на место, где ты упал!»; «Олень пусть вместо тебя споткнется, олень!»; «Не плачь, олень и то даже спотыкается!» Сила воздействия подобных формул была обусловлена мощью и глубиной древнего осетинского этнокультурного символа – оленя, олицетворявшего силу, непобедимость и быстроту [17, 100].

Пожелания добра были постоянными, каждодневными речевыми формулами жизни осетинской семьи. Укладывая ребенка, мать желала ему счастливых снов: хæрзфынтæ фен!, сопровождая эти слова другим благопожеланием: «Мæ хуысджытæ æмæ мæ нæрсджытæ дæр дæ хай!» (Пусть моя доля сновидений и здоровья (роста) тоже достануться тебе!). Утром в ответ на его (ребенка) пожелание доброго утра ему отвечали: «Хъæлдзаег райсомтæ дыл кæнæд!» («Пусть счастливыми будут твои дни (утра)!» Благопожеланием чихнувшему ребенку были слова о счастливом детстве, здоровом росте, изобильной долгой счастливой жизни, о том, чтобы он не знал печалей сиротства. Ему в этот момент говорят также: «Да съесть мне (пусть перейдут на меня) твои болезни!».

Эти же пожелания были составной частью как каждодневной бытовой речи, так и произведений фольклора, органично вплетались они и в застольные тосты-моления: «О Боже, Тебе молимся! Ты создал и людей, и ангелов, всех наделил благодатью! Да будет угодна Тебе наша молитва! В этом доме появился новорожденный; Боже, дай счастья ребенку, за которого мы сегодня молимся! Если есть счастливейший из рожденных, его товарищем сделай новорожденного (т.е. таким же счастливым, как он)! Пусть вырастет настоящим мужчиной, пусть будет примером для всей Осетии, пусть никогда не забудет мать и отца! Пусть он будет настолько силен, чтобы быть людям надеждой, чтобы стоять во главе, нести обществу счастье! Уастырджи, дай новорожденному его долю счастливых дорог в жизни. Пусть крепко станет на ноги!»

Как и вся народная культура, осетинская система воспитания подрастающего поколения обладает определенной динамикой, претерпевая изменения, связанные с развитием мировоззренческих установок и социально-экономических условий жизни народа. На современном этапе воспроизведение этнопедагогического опыта и возрождение на этой основе прогрессивных традиций воспитания в практике семейного и школьного воспитания приобретает особенную актуальность как фактор противодействия вестернизации отечественной культуры и историческому нигилизму. В таких условиях обращение к народной истории, народным героям, народным традициям в контексте системной этнопедагогизации школьного образования и семейного воспитания способствует возвращению в воспитательное пространство этнической ауры и глубинной духовности.

1. Бесаева Т. З. Обычаи и обряды осетин, связанные с рождением ребенка //

ИСОНИИ. Орджоникидзе, 1976. Вып. XXXI.

2. Гостиева Л. К. Традиции воспитания детей в осетинской крестьянской семье (в конце ХIХ — начале ХХ вв.): Дисс. … канд. ист. наук. М., 1983.

3. Цаллагова З. Б. Этнопедагогическая афористика народов Северного Кавказа. Владикавказ, 2011.

4. Канукова З. В. Предметный мир детства в традиционной культуре осетин // Кавказоведение в XXI веке: проблемы, идеи, решения. Владикавказ, 2011. С. 167‑179.

5. Покровский Е. А. Физическое воспитание детей у разных народов преимущественно России. М., 1884.

6. Кокиев С. В. Записки о быте осетин // СМЭДЭМ. М., 1885. Вып. 1.

7. Уарзиаты В. С. Праздничный мир осетин. Владикавказ, 1995.

8. Туганов М. С. Литературное наследие. Орджоникидзе, 1977.

9. Полевой материал автора, 2007.

10. Цаллагова З. Б. Осетины // Народы России: праздники, обычаи, обряды. Энциклопедия. М., 2008. С. 54‑56.

11. Хетагуров К. Особа. Этнографический очерк // Собр. соч.: в 3‑х т. Орджоникидзе, 1974. Т. II. С. 226‑282.

12. Калоев Б. А. Осетины. Историко-этнографическое исследование. 3‑е изд. М., 2004.

13. Мисиков М. А. Материалы для антропологии осетин. Одесса, 1916.

14. Цаллагова З. Б. Этнопедагогический потенциал нартского эпоса // Культурное наследие народов Кавказа / Под ред. Ю. Д. Анчабадзе. М.‑СПб., 2014. С. 180‑194.

15. Калоев Б. А., Цаллагова З. Б. Осетины. Культурное наследие народов России. М., 2005.

16. Пфаф В. Б. Путешествие по ущельям Северной Осетии // ССК. Тифлис, 1871. Т. 1. С. 127‑176.

17. Джиоева Г. Х., Цаллагова З. Б. Этнопедагогика осетинской семьи // Воспитательная работа в образовательных учреждениях: опыт и перспективы. Йошкар-Ола, 2011. С. 108‑115.

18. Марзоев И. Т. Осетинская феодальная знать в системе взаимодействия этнических элит Северного Кавказа (XVIII — начало XX вв.): Дис…. канд. ист. наук. М., 2006.

Осетинская свадьба

Ирон чындзæхсæв - Осетинская свадьба.

(по материалам книги "Осетинские обычаи". Владикавказ, 1999 г. Составитель Гастан Агнаев)

Осетинский свадебный фольклор. Эксперто
https://www.youtube.com/watch?v=XOewUyED-k0

Осетинская свадьба... Счастливые лица, шутки, смех... Зажигательные танцы, величавый симд, добрые напутствия молодым...

Названые братья – кухылхацаг* и амдзуарджын** выводят невесту, - как поется в свадебной песне: «На одном плече (у невесты) — солнце сияет, на другом — луна играет». В последний раз переступает она порог отчего дома, как член семьи. Фарн и счастье несет в дом, который отныне станет для нее родным...

А это свадьба пела и плясала. (http://www.travelvlad.com)

СВАТОВСТВО.

Любая свадьба, как в старину, так и в наши дни, начинается со сватовства. Если юноша чувствует себя морально и физически готовым к тому, чтобы взять на себя ответственность за семью, если у него есть любимая девушка и они решили связать свои судьбы, и если избранница сына наделена теми качествами, которые родители жениха желали бы видеть в будущей невестке, они (с согласия девушки) засылают сватов.

Сватов должно быть не менее 3 человек. Один из них, по возможности, родственник жениха, старшим обычно посылают самого уважаемого из соседей, третьим может быть хороший знакомый семьи невесты - это, обычно, ускоряет дело.

Семья девушки, как правило, знает о приходе гостей. По тому, как их встречают, можно судить об исходе сватовства. Тем не менее, после второго тоста старший должен сообщить хозяевам о цели своего прихода.

Часто бывает так, что семья девушки знает о чувствах молодых и ничего не имеет против их союза, но дать согласие сразу не позволяет этикет. Глава семьи благодарит гостей за оказанную честь и отвечает примерно так:

- Мы должны посоветоваться со старейшинами фамилии, родственниками, наконец, спросить о согласии девушку, и только тогда сможем ответить вам.

То есть в завуалированной форме дает понять гостям, что их приходу рады и сватовство может закончиться свадьбой. Тогда же договариваются о времени следующего визита.

*Кухылхацаг — (букв., «держащий за руку») — шафер, лицо,
наделенное на свадьбе большими полномочиями. Становится, согласно обычаям, названым братом невесты.
**Амдзуарджын — помощник шафера, дружка, кум.

ФИДЫД*.

В наше время фидыд может проходить как в доме жениха, так и в доме девушки, причем второе бывает гораздо чаще. Родители юноши через фидауджыта** оставляют в доме девушки фидауаггаг*** - определенную сумму денег в знак того, что две фамилии породнились.

Иногда фидыд происходит в день свадьбы, что также не возбраняется обычаями.

В доме девушки для фидауджыта готовят угощение. Более состоятельные семьи режут барана. Пока мясо варится, гостям приносят легкую закуску, произносят 2-3 тоста. Затем стол накрывают уже по обычаю.

Встает старший и предлагает обсудить дело, из-за которого они собрались.

Во время фидыда назначается день свадьбы, обговаривается количество гостей, которые приедут за невестой, а также кто и когда привезет жертвенного бычка.

Обсудив непосредственно все, что касается предстоящей свадьбы, гости и хозяева переходят к застолью.

На столе по обычаю - три пирога, голова и шея жертвенного животного. Старший (тамада) сидит во главе стола, справа от него второй старший - фидауджыты хистар, слева — третий старший — родственник семьи или представитель фамилии. Все встают. Старший произносит тост за Стыр Хуыцау (Большого Бога), поручает молодых и породнившиеся фамилии Мады Майрам, Уастырджи и другим святым и передает куваггаг и базыг**** младшему за столом. Второй и третий старшие поддерживают тост.

Как мы уже сказали, первый тост произносят за Стыр Хуыцау, второй — за Уастырджи, а третий — за здоровье и долголетие двух породнившихся фамилий. Хозяева и фидауджыта в знак сговора пожимают друг другу руки.

Тамада предоставляет слово старшему из гостей, который произносит тост за здоровье соседей и жителей села, благодарит хозяина дома и желает, чтобы две фамилии были довольны новым родством, а счастье молодых озаряло не только их близких и родных, но и всю Осетию.

Застолье оживляется, тосты следуют один за другим. Старший, ведущий стол, старается, чтобы никто не был обделен вниманием. Третий старший отрезает ухо жертвенного животного, надрезает его три раза и передает старшему. Старший благословляет младших и передает им ухо вместе с бокалом.

В заключение старший просит Хоры Уацилла, Фосы Фалвара, Мыкалгабырта и Касары Уастырджи*****, чтобы они взяли под свое покровительство Осетию, породнившиеся фамилии и молодых.

Жизнь вносит свои коррективы в веками устоявшиеся традиции и обычаи. В наше время молодые после сго вора, а чаще в день свадьбы идут в ЗАГС регистриро вать брак. Эта церемония обставляется со всей торжественностью и надолго запоминается молодым.

*Фидыд — брачное соглашение с родителями невесты. Отказ от брака после фидыда считается большим оскорблением.
**Фидауджыта — доверенные лица родителей жениха (если фидыд проходит в доме невесты), посредники при заключении брачной договоренности.
***Фидауаггаг — задаток, залог, оставляемый родителями жениха
при заключении брачного соглашения.
****Базыг - плечевая кость.
******Касары Уастырджи — букв. «Уастырджи порога», т.е. божество, покровительствующее порогам.

СУСАГЦЫД*.

Через несколько дней после фидыда жених с шафером, дружкой и несколькими друзьями наносят визит в дом невесты. По возможности это не афишируется, собираются только самые близкие и подружки невесты. Зять непременно должен принести с собой конфеты, которые он раздает всем собравшимся в доме женщинам. Гостям накрывают столы, устраивают танцы.

За столом первый тост старший (обычно это кто-нибудь из соседей, подходящий гостям по возрасту) произносит за Великого Бога, второй - за Уастырджи. Третий тост поднимают за счастье молодых.

После этого жених с кухылхацагом и амдзуарджыном идет в к старшим женщинам. Женщины дают им нуазанта**, причем жениху подносит нуазан мать невесты или ее свекровь, если она есть. Поблагодарив за теплый прием, гости возвращают нуазанта, положив в них деньги, кто сколько считает нужным. Кто-нибудь из молодых женщин раздает принесенные женихом конфеты. Женщины благодарят: «Пусть ваша жизнь будет такой же сладкой, как эти конфеты».

В сусагцыд жених преподносит невесте обручальное кольцо.

Молодежь во дворе или в другой комнате устраивает веселье с танцаи и песнями. Могут поросить и жениха показать своё искусство. Умелые танцоры, хорошие исполнители песен всегда окружались особым уважением.

Застолье может длиться до глубокой ночи, но как-бы ни сложились обстоятельства, по этикету жених не должен оставаться ночевать в доме невесты.

*Сусагцыд — букв, «тайный визит» — посещение женихом и его
друзьями родителей девушки. Сусагцыд совершают за несколько
недель до свадьбы.
**Нуазанта, нуазан — бокал.

КУХЫЛХАЦАГ И АМДЗУАРДЖЫН

Назначаемые заранее родителями жениха, Кухылхацаг и Амдзуарджын имеют много прав и обязанностей на свадьбе. По существу -это главные действующие лица на празднестве, особенно шафер. От его распорядительности и организаторских способностей зависит порядок на свадьбе, он определя ет, когда и кто поедет за невестой, как примут гостей и т.д. Как правило, кухылхыцага и амдзуарджына назначают из близких семье людей, родственников, друзей жениха. В старину существовал обычай: невесту выводили к шаферу и амдзуарджыну и говорили: «Богу угодно, чтобы с сегодняшнего дня эти двое стали твоими братьями. И хотя у вас разные родители, отныне они - твои братья, а ты их сестра». В те времена это имело особое значение - часто шафер оставался ее единственным советником и защитником. В доме жениха к нему относились как к родственнику.

Кухылхацаг отвечает за порядок не только в доме жениха, но и невесты. Когда свадебный пир подходит к концу и настает пора выводить невесту, шафер вместе с представителями ее фамилии, это обычно брат невесты или кто-либо из близких родственников, входит в ее комнату.

Родственник девушки обращается к Богу, чтобы он благословил его сестру и ниспослал ей любовь и счастье в новой семье, чтобы она никогда не опорочила честь рода и т.д. После этого он дает разрешение женщинам одеть невесту. Обычно это делают две - три молодые соседки.

Перед свадьбой хозяин дома приглашает нескольких соседей, наиболее близких ему и отличающихся ответ ственностью, и вверяет им свое хозяйство. Те, в свою очередь, обговаривают, кто за что будет отвечать, кто будут кусартгёнджытё*, хонджытё**, уырдыглауджыта***, а кто кабицы хицау.****

*Кусартганджыта – забойшики и отвечающие за варку мяса.
**Хонаг – лицо приглашающее родственников, друзей соседей на предстоящую свадьбу.
***Уырдыглауджыта — букв, «прямостоящие» — люди, обслужи
вающие гостей во время пиршества.
****Кабицы хицау — букв, «хозяин кладовой» — распорядитель
всеми съестными припасами во время свадьбы, пира.

СВАДЬБА.

Тех, кого удостаивают чести быть чындзхассаг*, уведомляют заранее. Во главе чындзхасджыта должен быть старший, которого оповещают раньше всех и который должен проследить за тем, чтобы все прошло соответственно свадебному этикету. Как правило, это бывает человек уважаемый, хорошо знающий осетинские обычаи.

Перед выездом для чындзхасджыта накрывают стол - они должны помолиться Богу, попросить благословения у Уастырджи и подкрепиться на дорогу. Помимо этого, они должны познакомиться друг с другом, обговорить некоторые другие вопросы.

И вот, наконец, с песнями, музыкой свадебный кортеж отправляется к дому невесты. Навстречу им выходят старшие – рапорядители в доме невесты и другие встречающие. Кто-нибудь из молодых несет три пирога, араку, пиво.. Старший воздает хвалу Богу и высказывает пожелание, чтобы отныне этот дом посещали только такие уважаемые гости и чтобы торжество, по поводу которого они собрались, было угодно Богу и Дзуарта. Старший чындзхассаг благодарит за теплый прием и в свою очередь желает счастья и благополучия молодым и двум породнившимся фамилиям. Тоже самое делают и двое его помощников.

При этом вполне достаточно если трое старших от гостей выпьют преподнесенные бокалы. Абсолютно неприемлемы и должны повсеместно отвергаться случаи современного грубого искажения древних осетинских традиций, когда некоторые строптивые молодые хозяева заставляют выпить «встречный бокал» каждого, кто приехал чындзхассаг, не впуская их без этого в дом. В таком случае лучше повернуться и уйти с честью, чем допускать анагъдаудзинад**.

Гостей приглашают в дом. Молодежь устраивает танцы, после которых гостей сажают за стол, причем чындзхасджыта сидят отдельно, вперемешку с несколькими представителями принимающей стороны..

Стол ведет фынджы хистар***. На столе, по обычаю, голова и шея жертвенного животного, как правило, бычка. (На праздничных и свадебных столах шея обязательно кладется с левой стороны от головы), три пирога. Базыг у тамады. У старшего чындзхассага — физонаг**** (шашлык - обычно приготовленный из нечетного количества кусков сердца, печени и легких от кусарттаг) он сидит за второго старшего. Физонаг из трех правых ребер у третьего старшего, который обычно представляет фамилию или родственников невесты по материнской линии. Фынджы хистар встает, держа в правой руке чашу с пивом, а в левой — базыг. Все сидящие за столом тоже встают, молодежь подходит ближе. Старший про износит молитву:

*Чындзхассаг — термин, обозначающий каждого участника
свадебного поезда.
**Анагъдаудзинад – грубое нарушение традиций.
***Фынджы хистар — букв, «старший за столом», тамада.

- О Стыр Хуцау, сотворивший Вселенную, услышь наши молитвы
И одари нас Своей милостью!
Все присутствующие мужчины хором: - Оммен, Хуцау!(Аминь)
- О Хуцау, пошли счастья двум породнившимся фамилиям!
Пусть родство их крепнет из года в год!
- Оммен, Хуцау!
- О Хущау, пусть молодые, счастью которых мы сегодня радуемся. Проживут в любви и согласии.
- Оммен, Хуцау!
- О Уастырджи, ты являешься посланником Богана земле,
Так пошли нам свою благодать!
- Оммен, Хуцау!
- О Уастырджи, двое молодых стали на главную дорогу своей жизни,
Так возьми их под свое правое крыло!
- Оммен, Хуцау!
- Яви им такую милость, чтобы, где бы они нинаходились, куда бы ни направлялись,
Возвращение их было счастливей ухода!
- Оммен, Хуцау!
- О Уастырджи Хетага, им нужно будет пройти мимо твоего подножия.
Так пусть их дорога будет благополучной!
- Оммен, Хуцау!
- Мады Майрам, пошли им свою благодать!
- Оммен, Хуцау!
- Тбау-Уацилла*, защити их от несчастий и бед!
- Оммен, Хуцау!
- Пусть наша молодежь, где бы она ни была: на службе, учебе или в дальней дороге.
Благополучно переступает порог отчего дома, А мы будем возносить тебе молитвы с тремя пирогами!
- Оммен, Хуцау!
- Бынаты хииау, из дома, которому ты покровительствуешь, уходит дитя,
Пусть она оставит счастье в отчем доме и привнесет его в свой истинный дом).
- Оммен, Хуцау!
- Пусть это дитя в дружбе и согласии живет сбратьями,
Которые ее выведут из родительского дома и приведут в дом, который отныне станет для нее родным.
- Оммен, Хуцау!
- О Мыкалгабырта, дарующие изобилие,
Пусть баркад двух породнившихся фамилий и со
бравшихся в этом доме людейиспользуется только для кувдов. Яви такую милость, чтобы они всегда ставили на стол только три пирога!
- Оммен, Хуъщау!
- Да будет нам милость дзуаров и дуагов,
Покровительствующих полям и горам!
Да продлятся дни того, кто отведает наш кувинаг!

*Тбау-Уацилла — Святилище покровителя урожая Уацилла, находящееся на горе Тбау в Даргавском ущелье.

Кухылхацаг берет у старшего чашу с пивом. Второй и третий старший так же возносят молитвы Богу. Второй старший дает куваггаг амдзуарджыну, а третий старший - младшему за столом, и все садятся.

Старший произносит первый тост за Великого Бога, второй — за Уастырджи, третий — за здоровье фамилии и семьи. После этого тосты идут один за другим как того желает старший и требует этикет.

Произносится тост за чындзхасджыта. Старший воздает им хвалу и дает традиционные три нуазана. Хозяева стараются всячески угодить гостям. И когда старший из гостей пьет свой нуазан, младшие поют застольную «Нуазаны Зараг».

Если поблизости живут люди, недавно потерявшие близкого человека (обычно – ещё не справившие годовщину), хозяин дома, в котором состоится свадьба, заранее до дня свадьбы, посылает к ним уважаемых людей, мол, такого числа мы намерены женить сына (выдать дочь), но, радуясь этому событию, мы бы не хотели проявить неуважение к вам, вашему трауру. Как нам быть? Те отвечают, что в жизни есть и радости, и горе. Просим вас не отменять из-за нашего горя вашу свадьбу. То есть таким образом чтутся древние осетинские обычаи взаимоуважения и сострадания.

На свадьбе хозяева стараются, чтобы никто из гостей за столом не был обделен вниманием, но пить насильно никого не заставляют. Те же случаи, когда на некоторых современных свадьбах и других праздниках это все-таки делается под различными предлогами, нужно рассматривать как анагъдаудзинад и не идти на поводу у любителей выпить. Потому что наши предки прежде всего ценили трезвость и сдержанность в выпивке и еде. Напиться или напоить гостя до неблаговидного состояния не делает чести никому.

Обязательно произносится тост за здоровье молодых. Им желают прожить в любви и согласии и вместе состариться. Желают, чтобы у них появились сыновья, которые смогут прославить Осетию и страну. Право произнести молитву предоставляют старшему из гостей. Он желает здоровья хозяевам, соседям, односельчанам и благодарит их. Просит принести три ребра. Ложит их на тарелку с тремя нуазанами, и отсылает с молодыми из числа гостей к женщинам, находящимся в доме.

1-ый бокал преподносится афсинтан (готовившим еду и накрывавшим столы),

2-ой – женщинам -гостьям,

3-ий -старшей женщине в семье.

От имени гостей, их старший поручает трем молодым отнести такие же бокалы к столу, за которым сидят соседи, родственники и другие приглашенные для того чтобы поблагодарить их за гостеприимство.

Часто такой жест благодарности и внимания делается по направлению молодежи, веселящейся и танцующей во дворе.

Далее старший чындзхассаг просит позвать хозяина дома и от имени гостей благодарит его. Дальше застолье идет своим порядком. После двух-трех тостов хозяин дома с двумя молодыми людьми преподносит почетные бокалы гостям.

Молодежь, приехавшая за невестой, также преподносит нуазанта хозяевам. Благодарит их, желает, чтобы те всегда сидели за свадебными и праздничными столами, а они, в свою очередь, были для них достойными младшими.

Но вот невеста одета, ее пора выводить, однако женщины, одевавшие ее, не позволяют это сделать, пока шафер не «выкупит» ее. Идет забавный и непринужденный «торг» после которого стороны приходят к соглашению.

Иногда соседские девушки прячут самую молодую гостью, которую юноши – чындзхассджыта должны у них «выкупить». В некоторых селах прячут гармошку, принадлежащую гостям, и требуют за нее выкуп. Все это сопровождается веселыми шутками и смехом.

Наконец невесту выводят. Кухылхацаг держит ее за правую руку, амдзуарджын идет с левой стороны.

Молодые люди, сопровождающие невесту, поют:

— Ой, ой, нана, та, что вечером стелила, (нана - мать, пожилая женщина)
А утром убирала твою постель.
Покидает тебя!
Что ты будешь делать, нана,
Если встанешь утром и не увидишь ее?
Где ты будешь искать ненаглядную свою?
Ту, на которую ты наглядеться не могла,
Которую за порог не выпускала.
Сегодня уводит чужой юноша!
Вон с высокой горы орел взлетел
И унес цыпленка!
Говорят, то не орел был, а сау лаппу,*
Уводящий твою ненаглядную.

*Сау лаппу — «черноокий юноша».

Невесту подводят к старикам. Старший поднимает нуазан и произносит молитву:
- О Хуцау! Прежде чем что-либо сделать илисказать.
Мы вспоминаем Твое Имя,
Так ниспошли нам Свою благодать!
- (все присутствующие громко и хором) Оммен, Хуцау! - О Хуцау, сегодня мы молим Тебя о счастье
молодых,
Пошли им его!
- Оммен, Хуцау!
- О Хуцау, да оставит это дитя,
Что сегодня переступает порог,
Счастье в отчем доме и принесет счастье в свой истинный дом!
- Оммен, Хуцау!
- Уастырджи, сегодня это дитя стоит на пороге новой жизни,
Пусть ее судьба уподобится судьбе самой счаст ливой женщины в Осетии.
- Оммен, Хуцау!
- О Мады Майрам, пошли ей свою благодать!
- Оммен, Хуцау!
- Бынаты Хицау, пусть жизнь ее в новом доме (семье) будет счастливой.
- Оммен, Хуцау!
- Да проживет она в дружбе и согласии с теми.
Что назвались сегодня ее братьями!
- Оммен, Хуцау!

Старший передает нуазан кухылхацагу. Второй и третий старший так же произносят напутственные слова с добрыми пожеланиями. Невесту сажают в машину.

Старший произносит тост за Хоры Уацилла, за Фосы Фалвара. Третий старший отрезает ухо с головы жертвенного животного, надрезает три раза, и старший стола, по благодарив и выразив всем добрые пожелания, вместе с нуазаном передает его младшим за столом (в знак того, чтобы младшие всегда слушались старших, постигая их мудрость). Один из них берет нуазан, разрезает ухо на три части и, в свою очередь, благодарит старших. Произносится тост за Мыкалгабырта.

Последний тост за Фандагсар Уастырджи (покровителя путников) пьют стоя.

После этого несколько человек из старших чындзхасджыта идут в хадзар к женщинам, чтобы поблагодарить их за оказанный прием. Поскольку это не полагается делать с пустыми руками, афсинта дают им нуазанта.

В это время несколько молодых людей или мальчиков закрывают ворота, чтобы машина с невестой не могла выехать, и требуют соблюдения ещё одной традиции. Шафер выносит им три пирога, курицу и араку (детям - конфеты, деньги) - путь невесте открыт.

И вот, наконец, с музыкой, с песнями свадебный кортеж покидает дом невесты. Очень часто по дороге, все заезжают в святую Рощу Хетага, где возносят молитву Уастырджи и просят счастья молодым, а себе счастливой дороги.

В последнее время появился не очень хороший обычай – по дороге в дом жениха устраивать гонки с оглушительным ревом звуковых сигналов. Это – небезопасно и очень часто приводит к неприятным последствиям. Старшие должны сдеживать молодых.

И вот наконец машина с невестой въезжает во двор жениха. Молодежь и женщины помоложе окружают машину, слышатся шутки, смех. Молодежь поет свадебную песню:

- Ой, идем мы к вам, идем,
- Ой, счастье с собой несем!
- Ой, добрый вечер, наши хозяева!
- Ой, пусть добрый человек нам повстречается!

Кухылхацаг и амдзуарджын подводят невесту к стар шим. Все встают. У трех старших в руках — нуазанта. Первый старший произносит молитву Богу и всем святым.

Куваггаг дают кухылхацагу. Второй и третий старший так же возносят благодарение Богу и передают куваггаг амдзуарджыну и кому-нибудь из молодежи за столом. Младшие благодарят, и невесту под песню «Фарн идет, фарн! счастье с собой несет» ведут в хадзар (дом), где сидят старшие женщины.

Перед входом в дом ей дают подержать мальчика, с пожеланием, чтобы ее первенец был сыном.

Невеста переступает порог хадзара правой ногой. Движения ее полны достоинства и грации. Вступив в хадзар, она кланяется три раза. Старшая из женщин просит молитву Богу-Хуцау, Лагты Дзуара (женщина не должна произносить имя «Уастырджи», называя его Лагты Дзуа – Покровитель Мужчин), Бынаты хицау, Мады Майрам и других дзуаров взять невесту под свое покро¬вительство. После этого под музыку и песни ее ведут в ее комнату, где устраиваются танцы. Через некоторое время кухылхацаг и амдзуарджын снова ведут невесту в хадзар, где с нее должны снять фату. В старину фату снимали только на второй день, в некоторых селах это практикуется и по сей день.

На снимке: невесту ведут к гостям - хуындзауттам. Гизель, август 2005 г.

ХЫЗИСЫН – СНЯТИЕ ФАТЫ (Обряд приобщение к дому жениха).

Хызисаг (снимающий с невесты фату) бывает молодым и красноречивым юношей. Как правило, хызисагом назначают кого-нибудь из близких: например, племянника или соседа. Хызисаг берет сары зады хацил*, который присылается вместе с тремя пирогами из родительского дома, и три раза обводит им над головой невесты, произнося при этом:

- Фарн, фарн, фарн!
Семь сыновей и одна голубоглазая дочка!
Фарн, фарн, фарн!
Как наседка — многодетна!
Фарн, фарн, фарн!
Как медведица - плодовита!
Фарн, фарн, фарн! Семьей - любима!
Фарн, фарн, фарн! Соседями — уважаема!
Фарн, фарн, фарн!
Семь сыновей и одна голубоглазая дочка!

С этими словами хызисаг поднимает фату, и люди видят лицо невесты. Сары зады хацил укрепляют над печкой, где он должен храниться постоянно.

*Сары зады хацил — обязательный атрибут осетинской свадьбы -
небольшой флажок для снятия фаты с головы невесты

МЫДЫ КУС (чаша со смесью меда и топленого масла).

Вместе с сары зады хацилом присылается и мыды кус. После снятия фаты, невеста должна угостить пожилых женщин, сидящих в комнате, медом. Когда невеста угощает медом свекровь, женщины желают им, чтобы они были друг другу так же сладки, как эти мед и масло. После этого часто Мыды Кус выхватывал кто-то из соседских мальчиков и под веселые одобрительные возгласы уносил друзьям.

После этого ритуала невесту снова уводят в ее комнату, где возобновляются танцы, песни, веселые шутки и смех. Невеста обычно стоит в дальнем от входа углу комнаты «под охраной» двух молодых людей приехавших вместе с ней из отчего дома в качестве сопровождения и поддержки. Они не разрешают фамильярничать или каким-либо другим образом обижать невесту. Всестороннюю поддержку и внимание оказывает невесте Канга Мад (букв. – «назаначенная мать» обычно молодая женщина из числа соседей, заблаговременно назначается матерью жениха или старшей женщиной в доме). Она становиться настоящим заботливым опекуном невесты на время адаптации в новом доме, а очень часто - и на всю жизнь.

После того как с невесты сняли фату, кто-то из молодых парней может отважиться пригласить её на танец. Невеста не должна отказываться, но танец её (обычно «Хонга Кафт») скромный, плавный и недолгий. Остановившись возле «своего угла», она дает юноше возможность в искрометном танце показать всем на что он способен. После этого, рискнувшему на этот танец с невестой, она сама преподносит, приготовленный расторопными молодыми, нуазан – бокал. Юноша благодарит невесту, желает ей и её избраннику здоровья и счастья а дому благополучия и процветания и выпивает. Затем положив в опустошенный стакан денежную купюру достаточно высокого достоинства, возвращет его невесте.

СИАХСЫЦЫД (посещение зятем дома невесты)

После того как невесту увозят, жених с шафером и несколькими мо лодыми людьми приезжает в дом невесты.

Его приезда ждут с нетерпением: родственникам и соседям интересно взглянуть на выбор невесты. Молодежь устраивает в его честь танцы, женщины накрывают столы. За старшего сидит обычно кто-нибудь из соседей, как правило, близкий гостям по возрасту.

Жених привозит с собой конфеты и одаривает ими всех находящихся в доме женщин. Наутро конфетами также угощают всех близживущих соседей.

За столом жених ведет себя скромно. Сдержан в еде и, особенно, в употреблении крепкого спиртного. Старается произвести на новых родственников приятное впечатление.

Застолье может длиться долго, но в определенное время жених с двумя — тремя молодыми людьми должен попроситься встать из-за стола зайти к женщинам (афсинтам) готовившим еду и накрывавшим на столы. Афсинта дают им нуазанта (бокалы). Жениху подносит нуазан мать невесты или старшая в доме женщина. Выразив женщинам благодарность за гостеприимство и затраченный труд, молодежь пьет за их здоровье и возвращает нуазанта, предварительно положив в них деньги, кто сколько считает нужным. После этого они возвращаются за стол. Гостей обычно отпускают заполночь.

На второе утро свадьбы посмотреть на невесту сбегаются соседские ребятишки. Невеста, по обычаю, всячески привечает их: девочкам вплетает в волосы банты, мальчикам дарит различные игрушки.

Ближе к обеду из дома невесты привозят хуын — приданое невесты. Гостей встречают со всеми почестями: устраивают танцы, накрывают богатые (по возможности) столы, делают кусарт — забивают жертвенное животное.

Хуындзаутта (молодежь сопровождающая приданное) принимают в доме жениха также, как принимали чындзхасджыта в доме невесты. Снова застолье, песни танцы допозна. Обычно в числе хуындзаутта приезжают друзщья, подруги, родственники, соседи невесты, а также младшие братья и сестры. Они все хотят проведать невесту, поддержать ободрить её в новом, непривычном для неё пока, доме. Для этого они во время застолья, после произношения первых трех тостов, просят старшего разрешить привести к ним невесту. После этого гости – хуындзаутта могут усадить невесту на некоторое время за стол и пообщаться с ней. Веселье, танцы с песнями обычно не смолкают допозна.

Добавлено Р.Кучиты

Раньше в день свадьбы жениху не полага лось быть дома — это противоречило свадебному этикету. Несколько дней он находился в доме своего кухылхацага, который теперь по отношению к нему назывался «фысым». Он с традиционными тремя пирогами вел его домой, в комнату к невесте.

В настоящее время жениха приводят к невесте на второй день. Это делают кухылхацаг или амдзуарджын с двумя-тремя молодыми людьми. Обязательны три пирога, пиво или арака. Кухылхацаг произносит молитву: молодые вступили в новую жизнь, и пусть эта жизнь будет счастливой; на их плечи легла тяжелая ноша -ответственность друг за друга, за семью, так пусть они с достоинством пронесут эту ношу по жизни...

Во многих сёлах Осетии раньше существовал обычай «кражи невесты». На второй день (чаще вечер), друзья жениха или молодые соседи, тайно сговорившись, увозят невесту из дома жениха, предварительно запасшись всевозможными яствами со свадьбы. Обосновавшись у кого-то из участников «преступления» они все, вместе с невестой всю ночь веселятся, танцуют, поют, в шутку надсмехаясь над женихом. На следующий день семья, в которой гостила веселая кампания, провожает невесту почти с такими же почестями, которые были до того в родительском доме. Иногда эта шутка повторялась по 2-3 вечера, изрядно подразнив жениха.

На следующий же после свадебного день, ближайших соседей участвовавших в приготовлениях и проведении свадьбы, помогавших обслуживать гостей и взявших на себя большую часть забот отдельно прилашают на «Сар ама Барзай». Хозяин дома угощает их, и произносит слова благодарности, пожелав таких же праздников и веселья в доме каждому присутствующему. Этим застольем заканчиваются свадебные мероприятия.

Через некоторое время, семья жениха приглашает родителей и других старших из семьи невесты к себе в дом. По этому поводу устраивается официальный прием, с обильными столами, приглашением родственников, ближайших соседей.

Тем же самым отвечает и семья невесты.

С этого момента новые родственники могут навещать друг друга в любое время, неофициально, без приглашения.

Добавлено Р.Кучиты.

От автора проекта "ОСЕТИНЫ"

Выражаю огромную благодарность писателю и журналисту Гастану Агнаеву, а также всем, кто работал над книгой "Осетинские обычаи" за столь основательный и очень полезный труд на благо нашего народа. Гостям же сайта рекомендую приобрести эту книгу и внимательно её изучить. Уверен - не пожалеете. Тем более, что написана она на двух языках.

Осетинские тосты - молитвы

ÆРТÆ ЧЪИРИЙЫ КУВГÆЙÆ

— Хуыцау, табу Дæхицæн!
— Оммен, Хуыцау!

— Абон Дæ бон у, бирæ адæм Дæм кувынц, Хорздзинæдтæ Дæ курынц
Æмае хуыздæрæн кæй кувинæгтæ, кæй куывд айстай, Уый æмбал мах дæр фæкæн.

—Æнæниз, æнæмаст, хъæлдзæг, амондджын куыд уæм.

— Хуыцау, хорздзинадæй кæй зæрды цы ис, уыдон сæ къухы куыд æфтой, уыцы хорзæх ракæн!

— Фæсивæд рæствæндаг куыд уой кæддæриддæр, Бæстæ сабыр куыд уа, Адæм кæрæдзийы куыд æмбарой, Дунесфæлдисагг, уыцы хорзæх ракæн!

— Хуыцау, нæ чысыл фæллойаг нæ къухы бирæ ис цы уа, уыцы амонд нæ уæд.

— Фыдбылызтæй хызт цы уæм, Нæ кæстæртæн сабыр, рæсугъд фидæн цы уа, уыцы арфæ сæ уæд.

— Стыр Хуыцау, нæ кувинæгтæ Дын барст уæнт æмæ нæ Дæ хорзæх уæд
— Оммен, Хуыцау!

ЧЫНДЗХАСТЫ КУЫВД

- Уæ Хуыцау, табу Дæуæн!
- Оммен, Хуыцау!

- Хуыцау, Дæ рафæлдисгæ адæмæн хорздзинæдтæ Дæ цæст бауарзæд!

- Уæ, Дунерафæлдисагг Хуыцау,

Абон цы дыууæ мыггаджы æмæ дыууæ кæстæры амонды тыххæй кувæм,

Уый рæстмæ фæкæн! Кæрæдзи уарзгæйæ куыд фæцæрой,

Сæ хæстæгдзинад мыггагæй мыггагмæ фидардæр куыд уа

Дыууæ кæстæры æмзай-æмзæронд куыд бауой æмæ дыууæ мыггаджы кæрæдзиуыл куыд бæттой!

- Уастырджи, табу дæхицæн!

Байраджы — бæхгæнæг, лæппуйы — лæггæнæг Уастырджи,

Ацы саби-чызджы амондджын фæкæн,

Иге райгуырагн хæдзарæй йæ цæрæн хæдзармæ амондджындæр къах чи æрбавæрдта,

Уый æмбал уæд!

- Бинонтæн адджын куыд фæуа, сыхбæстæн уарзон, Дыууæ кæстæрæн сæ хорз фæллой æмæ се 'гъдау адæмы æхсæн нымад куыд уой!

- Уæ Мады Майрæм, уæдæ йæ авд лæппуйы мад фæкæн,

Иæ авд лæппуйæн авд авдæны куыд ауза, Цы бинонтæм æрцыд, уыдонмæ лæппуйы кæхцытæ куыд фæхæссой!


— Хоры Уацилла, Фосы Фæлвæра,

Уæ раттæггаг хор æмæ фосæй æфсæст куыд уæм


— Тбау Уацилла, фыдбылызæй нæ бахиз, Дуне сабыр куыд уа, æмæ нæ кæстæрты чындзæхсаевты абонау куыд бадæм!


— Хетæджы Уастырджи, табу дæуæн дæр! Ирыстон æнæфыдбылызæй куыд баззайа, ахæм арфæ ракæн!


— Бынаты Хицау, дæ бынмæ цы кæстæр æрбахызт, уый амондджын фæкæн!
— Оммен!


— Афтæ ма чи зæгъа зæдтæй, мæ ном куы ссардтаиккой,
Уæд æз хуыздæр баххуыс кодтаин, зæгъгæ, Уымæн дæр нæ кувинæггаг барст уæнт!
— Оммен, Хуыцау!

ЧЫЗГÆРВЫСТЫ КУЫВД

— Уæ Хуыцау, табу Дæуæн!
— Оммен, Хуыцау!

— Дæ рафæлдыст адæмæн хорздзинæдтæ Дæ цæст бауарзæд!

— Уæ Дунерафæлдисæг Кадджын Хуыцау, Абон цы дыууæ мыггаджы æмæ дыууæ кæстæры циндзинадыл кувæм, Уый рæстмæ фæкаæ!

— Сæ хæстæгдзинад мыггагæй мыггагмæ фидар æмæ уарзон куыд уа,
Дыууæ кæстæры сæ фидар зонд æмæ фæллойæ адæмæн уарзон куыд уой!

— Уастырджи, табу дæхицæн!
Байраджы — бæхгæнæг, лæппуйы — лæггæнæг Уастырджи,
Ацы саби-чызджы рæствæндаг фæкæн!

— Уæ Бынаты Хицау, йæ ног бынатмæ амондджын къах бавæрæд,
Æнæниз куыд уа, йæ къаимæ дзы адджынæй куыд цæра!

— Уæ Мады Майрæм, уæдæ иæ авд лæппуйы æмæ иу цъæх чызджы мад фæкæн!
Иæ авд фыртæн авд чындзы куыд фена,
Иæ цоты цоты авдæнтæ куыд ауза!

— Тбау Уацилла! Фыдбылызæй нæ бахиз,
Дуне сабыр куыд уа,
Нæ кæстæрты чындзæхсæвты куыд бадæм!

— Хоры Уацилла, хорæфсæст нæ скæн!

— Фосы Фæлвæра, дæ лæвар фосæй куывдты æмæ чындзæхсæвты нывæндтæ куыд кæнæм, Уыцы арфæ нын ракæн.

— Зæдтæй ма афтæ чи зæгъы, мæ ном куы ссардтаиккой,
Уæд æз хуыздæр æххуыс бакодтаин, Уыдонæн дæр барст уæнт не 'ртæ чъирийы!

— Чырысти рахизырдæм цы дзуар бафтыдта, Уыцы дзуарæфтыд фæкæн ацы хæдзар дæр!
-Оммен, Хуыцау!

НЫВОНДЫ КУЫВД ДЖЕУÆРГУЫБАЙЫ БÆРÆГБОН

- Стыр Хуыцауы хорзæх нæ уæд!
- Оммен, Хуыцау!

- Кæддæриддæр нын æххуысгæнæг куыд уа,
Уыцы амонд нæ уæд!

— Бæрæгбон у, æмæ ныл афæдзæй-афæдзмæ домбайдæрæй куыд цæуа,
Уыцы амонд нæ уæд!

—Уастырджийы бонтæ сты, æмæ Уастырджи хуыздæр ахъаз кæмæн ракодта,
Мах дæр уый æмбал куыд уæм, Ахæм амонд нæ уæд!

— Бинонтæ стæм, æмæ домбайдæр бинонтæ чи фæци. Стыр Бæрзонд Хуыцау хуыздæр хæрзтæ кæмæн ракодта,
Мах дæр уыдон æмбал куыд уæм, Ахæм хорзæх нæ уæд!

— Уæдæ нын сыхбæстæ ис æмæ уыцы сыхбæстима-кæрæдзийы æмбаргæйæ, уарзонæй куыд цæрæм, Ахæм амонд нæ уæд!

— Нæ хистæртæ амондджынæй, хъæлдзæгæй сæ кæстæрты циндзинадæй æфсæст куыд уой!

— Бæрæгбон у, æмæ хистæртæн Хуыцау ахæм ахъаз бакæнæд,
Æмæ сæ кæстæртæ фылдæрæй-фылдæр, амондджынæй-амондджындæр куыд кæной!

— Уæдæ афæдзæй-афæдзмæ кусæрттæ фæкæнæм, Æмæ сæ Стыр Хуыцау йæхимæ адджынæн кæмæн айста,
Мах дæр уый æмбал цы фæуæм,
Уастырджи нын кæддæриддæр æххуысгæнæг куыд уа.
Ахæм хорзæх нæ уæд!

— Зæдтæ бирæ сты, бирæ адæм сæм фæкуывтой. Нæ фыдæлтæн бирæ хорздзинад куыд дæттой,
Уыцы амонд нæ уæд!

— Хохæй быдырмæ цы дзуæрттæ ис,
Уыдон нын кæддæриддæр æххуысгæнæг куыд уой,
Ахæм амонд нын Хуыцау раттæд!

— Тæтæртупп нæ сæрты тæхагг у, æмæ нын нæ цонг домбай куыд кæна, уыцы амонд нæ уæд!

— Уæдæ, бæркадджын куыд уæм кæддæриддæр, Уыцы амонд нæ уæд!

— Дуне сабыр куыд уа, зæххы къорийыл адæм сæ кæрæдзийы куыд уарзой, Уыцы амонд нæ уæд!

— Къæсæры Уастырджи нын нæ къæсæр домбай куыд кæна,
Нæ фæндæгтæ та — рухс, Уыцы амонд нæ уæд!

— Гъеныр, уазæгæй чи 'рбамбæлди, хæстæгæй чи 'рбамбæлди,
Уыдон дæр амондджын куыд уой, Уыцы хорзæх нын ратт.

— Кусæрттаг хъабыл уæд,
Афæдзæй-афæдзмæ амондджын бæрæгбæттæ куыд кæнæм,
Уыцы амонд нæ уæд!

— Оммен чи загъта, уыдоны цардамонд дæр бирæ уæд!
— Оммен, Хуыцау!

ХИСТÆРЫ РАКУЫВД ЦИНЫ ФЫНГЫЛ

— О Стыр Хуыцау! Æмбал кæмæн нæй, Цытджын Иунæг Хуыцау, табу Дæхицæн!
— Оммен, Хуыцау!

— Мæнæ а хæдзары бинонты кувинæгтæ Дын æхцон фæуæнт!

— Æппает дуне рафæлдисæг Дæ, æмæ нæ Дæ хорзæх уæд!

— Ды нæ радтай цардмæ æмæ нæ царды рæсугъд фæндæгтыл араз!

— Дæ быны хорздзинадæй цы ис, Уыдонæй ацы хæдзар дæр хайджын куыд уа, уыцы арфæ ракæн!

— О Стыр Хуыцау, кæддæриддæр дын Дæ ном куывдты æмæ чындзæхсæвты
Æртыгай чъиритæй куыд арæм, Ахæм цард нын рауадз.

— Де сконд зæдтæ æмæ дауджыты хорзæх нæ уæд!

— Уæ, тæхгæ-нæргæ сызгьæрин Уастырджи, Хуыцауæй зæхмæ ирон адæмы минæвар дæ, Хуыцаумæ дын фæндаг ис, æмæ дзы ирон адæмæн хорздзинæдтæ курæг у!

— Дæ рахиз базыры бын сæ бакæн!

— Хуыцауы фыдæхæй сæ хъахъхъæн!

— Иæ хорзæх сыл тау!

— Ды родæй гал кæныс, байрагæй — бæх, лæппуйæ — лæг,
Æмæ нæ кæстæртæ — де уазæг!

— Фыдбылызæй сæ бахиз!

— Бынаты дæр æмæ фæндагыл дæр — Кæддæриддæр дзæбæх куыд уой, Уыцы арфæ сын дæ цæст бауарзæд!

— Уæ зæлдагбоцъо уæларвон Уастырджи, Зæхмæ ирон адæммæ Хуыцауæй æххуысмæ æртæхыс, æмæ де 'рбадæн бынæттæ алы ран дæр куывддонтæ систы.
Кад дын кæнынц ирон адæм æмæ сæ дæ хорзæх уæд!

— Лæгты дзуар дæ æмæ Ирыстоны лæгхъуаг макуы ныууадз!

— Хетæджы Уастырджи, Тымбылхъæды дзуар, табу дæхицæн!

— Хетæгæн зын сахат цы æххуыс бакодтай, афтæ ауд а хæдзарыл дæр!

— Ирон адæмы Цæгатæй - Хуссарæй, хохæй - быдырæй иу кæныс,
Фарн сыл æфтауыс, сæ ныфс дæ,
Нымдгæнгæ дæ бынмæ кувынмæ, курынмæ цæуынц
Æмæ сæ-иу курдиаты рæстæг дæ хорзæхæй барæвдау!

— Хуыцаумæ кувæг ирон адæм стæм.
Нæ хæхбæстæ - дзуарбадæн, нæ быдыртæ - бæркад-барæн.
Хохæй - быдырæй цыдæриддæр зæд æмæ дуагæн кувæндон ис, табу уæхицæн!

— Нæ зæрдæйы конд куыд у, нæ цард дæр нын афтæ скæнут!

— Æмзонд, æнгомдзинад ныл бафтаут!

— Хъæуæнгом æмæ сыхагуарзонæй куыд цæрæм, ахæм арфæ ракæнут!

— Горæты дзуæрттæ, Ирыхъæуы зæд, Уæ быны цæрæм, табугæнæг уын стаем, æмæ нæ уæ хорзæх уæд!

— Алыхуызон адæмтимæ у нæ цард æмæ, кæрæдзи куыд æмбарæм, уымæн ахъаз бакæнут!

— Хæлардзинад нæ царды нысан куыд суа!

— Уæ, Сыгъдæг Мады Майрæм, Моймæдзыд сылгоймæгтæ де 'вджид сты æмæ сыл дæ хорзæх тау!

— Хъахъхъæн сæ!

— Дæ раттæггаг кæстæртæ ирон адæммæ фылдæрæй-фылдæр куыд кæной!

— Дзæбæхæй сæ ныййарджыты фæндиаг куыд рæзой!

— Царды хорздзинæдтæй рæвдыд куыд уой, уыцы арфæ ракæн!

— Ныхы дзуар, къайады бардуаг дæ,

æмæ нæ чызджытæ хорз амæндтæ куыд хæссой!

— Нæлы дзуар, тырынтæ ды гуырын кæныс, æмæ чындзытæн фырттæ фылдæр куыд гуыра, Уыцы фарн рауадз!

— Нæ нæлгоймаг фæсивæд тархъæды хуызæн куыд кæна!

— Кæй хæдзары кувæм, уыдон дæр дзы хайджын куыд уой!

— Урс сызгъæрин Аларды æмæ æлхынцъæрфыг Рыныбардуаг, табу уæхицæн!

— Нæ сабитæ - уе уазæг!

— Зæхмæ куы æрцæут, уæд-иу нæ хъазгæ-худгæйæ ныууадзут!

— Уе 'ргом нæм макуы равдисут!

— Уæ чъылдыммæ уæм сызгъæрин тæбæгъты кувдзыстæм.

— Тхосты дзуар, табу дæхицæн!

— Нæ бæстыл сабырдзинад рауадз!

— Нæ кæстæртæ зындзинадмæ макуы бахауæнт!

— Тыхгæнæгæй сæ бахиз!

— Тыхы сæр нæ макуы бахъæуæд!

— Æвзвæндаджы Уастырджи, табу дæхицæн!

— Нæ кæстæртæ кæддæриддæр фæндагыл сты, æмæ амондджын фæндæгтыл куыд цæуой, Ахæм арфæ сын ракæн!

— Æрджынарæджы Тæтæртупп, æфсæнвæндаджы бар дæумæ ис.
Арыхъы Дурджынбæрзонды Уастырджи, Цыргъобауы дзуар,
Уæлдæфон фæндæгтæ уæ рæзты цæуынц,
Æмæ-иу нæ фæсивæд фæндараст куыд кæной, уыцы арфæ сæ уæд.

— Æгас хæдзар куыд арой, уый сын уæ цæст бауарзæд!

— О Хоры Уацилла æмæ Фосы Фæлвæра, табу уæхицаен!

— Нæ гонтæ æмæ уæтæртæ хорæй æмæ фосæй дзаг куыд уой!

— Куывдтæ æмæ дзы чындзæхсæвтæ куыд кæнæм, ахæм арфæ нын ракæнут!

— Касуты дзуар, табу дæхицæн!

— Уалдзæджы зæд дæ, æмæ уалдзæджы цы куыстытæ бакæнæм,
Уыдон не 'ппæтæн дæр фæззæджы куывдты хæринаг фæуæнт!

— Реком æмæ Мыкалгабыртæ, табу уæхицæн!

— Бæркад æфтауæг стут,
Æмæ нæ бæркæдтæ Сидæны цæхгæрау уæле исгæ,
Бынæй ахадгæ куыд уой!

— Хорз хъуыддæгты сæ куыд хардз кæнæм!

— Бахъуыды сахат нæхи къухы куыд уой!

— Агурын сæ куыд нæ хъæуа, ахæм арфæ ракæнут!

— Уæдæ мæнæ бынатæн кувæм,
Æмæ сæ Бынаты Хицауы хорзæх уæд!

— Кæддæриддæр сæ бынаты куывдтæ æмæ чындзæхсæвтæ куыд кæной, Ахæм амонд сæ уæд!

— Наф, хæдзарвæндаджы зæд дæ, æмæ сæ хæдзарвæндаг фидар куыд уа!

— Хорз гуырдтæ дзы куыд хъомыл кæна!

— Мыггагæн нæ, фæлæ æнæхъæн Ирыстонæн дæр кадгæнæг куыд уой!

— Иæ намыс ын уæлдæр куыд сисой!

— Сафа, бинонты æнгомдзинады бардуаг, Æртхурон, къонайы зæд, табу дæхицæн!

— Уæ алыварс цы бинонтæ ис, уыдон кæрæдзийæн уарзон куыд уой!
Кæстæрæй, хистæрæй цардамонд сæ хай!

— Саг алы хорз хъуыддагæй дæр сæ зæрдæ куыд рухс кæна!

— Фæрнджын куыд уой!

— Сæ хæдзар куывддон куыд уа!

— Уыцы арфæтæ сын ракæнут!

— Сæ кувинаг барст уæд, сæ мысайнаг — ист, сæ нывондаг - арфæйаг!

— Ныхасы Уастырджи, табу дæхицæн!

— Нæ ныхæсты фарн æмæ амонд куыд уа!

— Зæдтæ æмæ дауджытæм куыд хъуысой!

— Æвзæргæнæджы куыд сæттой!

— Уыцы арфæ ракæн!

— Цы зæд, цы дуаджы æрымысыдыстæм, кæмæ скуывтам, —
Се 'ппæты хорзæх дæр уаед а хæдзары, Ацы адæмы, Ирыстоны!

— Афæ ма цы зæд, цы дуаг зæгьдзæн, Мæ ном мын куы загътаид, уæд сын æз фылдæр фæахъаз уыдаин,
Уымæн дæр табу йæхицæн!

— Уæдæ нæ омменгæнджыты цæрæццаг хъæлæстæ æдзухдæр Ирыстоны арвы бын куыд нарой, Ахам амонд нæ уæд!

— Чи ацахода, уымæн мæ куывдтытæй хай!

— Оммен, Хуыцау!

Поминки и траурные обряды

Поминки и траурные обряды

В статье использованы материалы книги Гастана Агнаева "Осетинские обычаи". Выражаем огромную признательность автору а также всем, кто работал над этой очень полезной книгой и рекомендуем посетителям сайта приобрести ее в книжных магазинах Владикавказа. Уверены, что не пожалеете.

АРТГАНАНТА
(разведение костра).

В первую субботу после Нового года рано утром семьи, потерявшие в течение года близких, разжигают перед домом костры. Соседи подходят к костру, бросают в него принесенные с собой поленья, говорят покойнику «рухсаг»*, высказывают пожелание, чтобы отныне долгие годы перед этим домом не разжигали таких костров.

Часов в 9 - 10 у костра накрывается небольшой поминальный стол. Прежде чем отведать приготовленные яства, их посвящают покойному.

Смысл праздника Артгананта заключается в том, что наступил самый холодный месяц зимы, и ушедший в мир иной должен получить свою долю тепла; костер, разожженный в память о нем, должен греть его так же, как греет собравшихся вокруг него.

*Рухсаг, рухсаг у — да будешь ты светел, да пребудешь ты в царстве света.

БАДАНТА
(букв, «сидение, бдение»)

Поминки для усопших в течение года — отмечают через неделю после Нового года в ночь с воскресенья на понедельник. Закалывают жертвенное животное, готовят выпивку, различные кушанья, сладости, покупают фрукты и овощи.

Раньше на Баданта покупали стол, стул, графин, которые посвящали покойнику. Набивали соломой одежду покойного и сажали за стол: якобы душа покойного прилетела домой и всю ночь наблюдает за людьми: что они делают, как живут, как реагируют на то, что его нет среди них... На рассвете душа вновь возвращалась в царство мертвых к Барастыру.

На Баданта мужчины среднего и старшего возраста зажигают свечи, посвящая покойному все, что выставле но на поминальном столе, женщины плачут, вспоминая покойного.

Мужчины группами обходят дома, где в течение года кто-то умер, зажигают принесенные с собой свечи и говорят покойному рухсаг.

Раньше, если умирал мужчина, семья, близкие родственники делали ему алам. Алам делали и на Зазхассан. Было очень престижно, если покойному делали несколько аламов. До сих пор говорят: «Это дерево подобно аламу», т.е. на нем так же много плодов, как на аламе сладостей. Алам так же посвящали покойному. Несколько всадников (в зависимости от количества аламов) везли их на кладбище. За всадниками бежали дети, подбирая упавшие сладости. На кладбище с аламов снимали оставшиеся сладости и раздавали детям, а аламы оставляли на могиле.

Этот обычай сохранился и до наших дней. И сегодня на Баданта делают кусарт, накрывают поминальный стол, мужчины обходят дома, где в течение года случились похороны, и зажигают свечи. Женщины идут на кладбище и посвящают покойному принесенные с собой яства.

Алам - нечто вроде креста или хоругви из скрещенных жердей с нитями, на которые нанизывались различные сладости.

ЛАУЫЗГАНАН
(букв, «печь блины»)

Справляют в пятницу после Хорыбона, обычно во второй половине марта.. Это праздник, посвященный давно умершим людям.

По поверью, бытующему среди наших предков, в пятницу старые покойники бывают свободны, чего нельзя сказать о недавно умерших, которые боятся, что их место могут занять, и поэтому никуда не ходят. Старые же покойники отправляются повидать своих близких, семью. К их приходу тщательно прибирают, готовят разнообразную снедь, среди которой почетное место занимают оладьи и блины.

Вечером глава семьи посвящает покойному приготовленные яства, и все садятся за стол. Домочадцам кажется, что их некогда любимый член семьи тоже сидит за столом, ест, пьет, слушает разговоры, а на рассвете с первым дуновением ветерка отправляется в страну мертвых.

Дорога туда нелегка: идти придется целую неделю, по пути нужно будет преодолеть много препятствий, чтобы найти тот самый заветный «дзыджын», которым они будут кормиться целый год. Поэтому к их приходу готовят новое угощение - второй Лауызганан.

Правда, на этот счет есть и другое мнение. Поскольку Лауызганан приходится на Комбаттан, осетины, полагая, что покойники тоже постятся, накрывали им постный стол, на котором были блины, цакуыта (жареные кукурузные зерна), дзарна (вареная пшеница с фасолью), печеная и отварная картошка, картофджынта (пироги с начинкой из картошки), кадурджынта (пироги с начинкой из фасоли), лаками (пироги с начинкой из сладкого солода), рыба, арака, пиво, квас.

Кувагтаг — в данном случае первый бокал или рог с напитком.

ЗАЗХАССАН
(букв, «день несения елки, тиса или вербы»)

Один из весенних праздников поминального цикла, посвященных усопшим в течение года. Выходцы из некоторых ущелий справляют Баданта, другие - Зазхассан.

Зазхассан справляют в субботу, когда до Пасхи остается неделя. Название праздника связано с елью, сосной, тисом - вечнозеленым деревом, что является символом жизни.

К празднику накрываются богатые столы, на ель или сосну вешают конфеты, орехи, различные фрукты. Ель (сосну) чаще наряжали для женщин-покойниц, для мужчин делали алам.

Алам посвящали покойному, и всадники, участвующие в скачках в память о покойном, провозили его по улицам, тряся в наиболее людных местах. Затем алам отвозили на кладбище.

Ель также отвозили на кладбище. Совершив обряд посвящения, раздавали нанизанное на ней женщинам, а ель оставляли у могилы.

В наше время алам уже не делают, но ель еще наряжают. Помимо этого из жердочек и проволоки делают подобие небольшого деревца, которое также обвешивают сладостями и фруктами. Называется это — цырагь.

МАРДТЫ КУАДЗАН - ПАСХА МЕРТВЫХ

Справляется через неделю после Пасхи. Ее еще называют Поминальной Пасхой. В этот день старики заходили в дома, где в истекшем году кто-то умер, и просили их прекратить соблюдать пост.

На Поминальную Пасху закалывали бычка или барана, накрывали столы, на которых обязательно должны были быть яйца. Иногда пасхальные поминки, сговариваясь, устраивали две-три семьи вместе.

Женщины, взяв приготовленную снедь, шли на кладбище, чтобы поплакать на могиле, посвятить принесенное покойнику.

Пасхальные поминки справляют и по сей день. Собираются соседи, ближайшие родственники, накрывают поминальный стол. Женщины, как и раньше, идут на кладбище, чтобы посвятить приготовленное покойному.

ЗАРДАВАРАН

День поминовения усопших в текущем году. О происхождении этого термина есть две точки зрения. Одни ученые считают, что термин «Зардаваран» (букв, «класть сердце») произошел от следующего обычая. В этот день приносят в жертву барана или ягненка, посвящают его покойному, а сердце жертвенного животного закапывают у могилы, что свидетельствует о том, что родные помнят об ушедшем в мир иной, по-прежнему считают его членом семьи.

Другие ученые убеждены, что термин произошел от дигорского слова «залда» - дерн. В этот день родственники приходят на могилу, приводят ее в порядок, обкладывают зеленым дерном (зардаваран - класть дерн).

В Зардаваран накрывается поминальный стол, приглашаются ближайшие родственники, соседи. Один из стариков посвящает приготовленные яства покойному, и все садятся за трапезу.

Женщины, взяв с собой четное количество пирогов, сладости, выпивку, мясо и др., идут на кладбище. Поплакав, погоревав, они посвящают принесенное покойному, а потом садятся за импровизированный поминальный «стол».

МАЙРАМТА

День поминовения мертвых. Приходится на последнюю пятницу августа.

На поминальный стол ставят фрукты, овощи, выпивку, различные яства и посвящают покойнику. Приглашаются ближайшие родственники, соседи. Женщины идут на кладбище. Погоревав, поплакав, они посвящают принесенное покойнику, чтобы дары осени были и перед усопшими в раю, чтобы они получили свой «хай» (часть) на том свете.